В осаде (СИ)

Пока я вижу нашу смерть. Солдаты стали устраивать экскурсии на стену, предлагая горожанам взглянуть на лагерь врага за грош. Я видел их, любопытных, когда они поднимались на стену, и высокомерных, когда они спускались назад. Я пошёл ко дворцу. Я сказал: мне надо увидеться с государем, я знаю, как спасти город. Меня пропустили к какой-то мелкой сошке. Что ты хотел? - спросил он меня. Я знаю, как спасти город, - ответил я. Город не нуждается в твоём спасении, - усмехнулся он, - город велик и силён. Неужели ты, какая-то вошь, думаешь, что ты самый умный? Через десять дней будет штурм, - сказал я. Он испугался. Он понял, что это не в его компетенции, штурм. И он исчез, растворившись в портьерах, только сказал: подожди. Вошёл государь, и я встал на колени. Что у тебя с рукой? - спросил он. Я шил паруса, - ответил я. Было больно? - спросил он. Да, - ответил я. Хорошо, - сказал он. - Я слушаю тебя. Ты сказал, что через десять дней будет штурм. Говори. Твои солдаты, государь, водят людей на стены, чтобы показать лагерь врага. Ну, и что? - спросил он. Люди идут туда, любопытствуя, а возвращаются - высокомерные и презирающие. И говорят тем, кто их спрашивает, что враг ничтожен и скоро уйдёт, потому что ты - велик. Через десять дней в городе уже никто не будет готов к штурму. Все будут жрать, трахаться, пьянствовать и распевать песни. И тогда... Государь задумался. Потом посмотрел на меня и сказал: я чувствую правду, но я пока не понимаю её. Объясни. Теперь задумался я. Видите ли, ваше величество...когда я был юношей, я очень хотел стать мужчиной. Мы все в этом возрасте дурачки. И я искал общества сверстниц и даже девушек старше себя. Я делал намёки, старался казаться старше и даже...предпринимал попытки. Но потерял девственность совершенно неожиданно, когда даже и не думал об этом, и получилось неловко, потому что я не был к этому готов. А вы? М, и я тоже, - усмехнулся он. Тогда я продолжил: мои отец и мать...я всегда знал, что однажды они умрут. И у нас были отложены деньги на их похороны. Но они уехали на месяц в Родег к родственникам, а у меня попросил денег мой товарищ, который проигрался в карты, и я ему дал. А вечером того же дня привезли моих родителей, мёртвых. Оспа. И найти денег я не смог. Храм помог мне. Но лучше бы я не видел лиц храмовой прислуги. Вы меня понимаете? Человек всегда в осаде, и как только он об этом забывает, случается штурм. А чем город отличается от человека, я не вижу. Вот как! - рассмеялся государь, - ты не видишь? Но вдруг он оборвал смех и сказал: да, и я тоже не вижу. Я понял тебя. Иди. Скажи своё имя. Я сказал своё имя, то, которое мне дали при рождении. Другого я не знал, хотя оно было, и я знал это, но я его не знал. И где живёшь, - сказал государь. Я ответил, и он повторил: иди. И я ушёл. А вечером на площади пороли солдат, водивших людей на стены, и пороли людей, которых они водили, не всех, конечно, а только тех, кого сумели взять, но и это было приятное зрелище. Зрелище, которое видел только я, потому что весь город попрятался по щелям. Меня тоже спросили: ты был на стенах? Я был у государя, - ответил я. Мне дали спокойно досмотреть всё. Ночью я видел сон. Я лапаю колдунью, ту, с зеркалом, к которой я собирался идти, а она шепчет: ниже, ниже, ниже... Я проснулся оттого, что кончил в неё. Что это был за сон? Я теряюсь. Я не спал до утра. А утром пронёсся слух, что завтра будет штурм. Я только усмехнулся: наш государь мудр. Я видел город. Никто не жрал. Лица были сосредоточенны, а губы сжаты. Штурма не будет ещё долго. И хорошо, что никто не видел моей улыбки: меня могли заподозрить, как того, назвавшего себя Шимоном, и никто не стал бы разбираться. Смерть отошла...