В океане. Повесть

- И я, товарищ капитан третьего ранга,- застенчиво сказала Таня.

- Прошу, товарищи. Я думаю, нынче вечером сможем провести наши индивидуальные встречи…

Разговаривая, все выходили из каюты.

Где-то за горизонтом возникает волна, нарастая зыбкими водяными хребтами, бежит мимо борта корабля, мимо берегов Скандинавии из Атлантики в Ледовитый океан.

Она омывает плавучие льды, вливается в теплое течение Гольфстрим. Живая, упругая, она огибает борта кораблей, уносится все дальше и дальше, вслед за грядами таких же неустанных, вечно живых волн.

Ученые говорят, что это обман зрения. Что волны не бегут по поверхности моря все дальше и вперед, а горбы раскачавшейся от ветра воды вздымаются почти над одним и тем же местом. Как колосья ржаного поля, колеблемые ветром, словно мчатся вдаль, а на самом деле не отрываются от стеблей, так и разведенная ветром волна создает лишь видимость быстрого бега вдаль к горизонту. И чем больше давит на нее ветер, тем выше волна, тем ярче иллюзия быстрого движения.

А могучие течения, перемещающие воду из одного океана в другой, сносящие корабли с курса, движутся часто не по направлению бегущих снаружи волн… Как смычок, скользя по струнам, заставляет их колебаться, не срывая с деки, так ветер, касаясь волн, создает вечную музыку моря…

Так размышлял Андросов, держась за кронштейн, раскачиваемый на мостике все возрастающим размахом волн. Ему начинало казаться, что музыка моря, о которой так красиво написано в книгах, на практике становится оглушающе громкой, почти невыносимой.

Ветер усиливался, дуя со всех сторон. Все сильнее гудел он в снастях, все шире чертили верхушки мачт низко нависшие облака. На высоких буграх, закипающих белыми гребнями, возникали клочья какого-то особенно плотного бурого тумана.

И море становилось зловеще бесцветным, рваные облака мчались по небу, как низкий тяжелый дым. Холодная водяная пыль летела на мостик. Андросов вытер ставшее влажным лицо и почти тотчас снова почувствовал на губах горько-соленые брызги.

Шведский лоцман - высокий и тощий, молча стоял рядом с капитаном, кутаясь в клеенчатый плащ.

- Док идет с дрейфом до двадцати градусов!… - крикнул Сливину капитан Потапов.

Рокот моря, свист ветра в вантах заглушили его голос.

Лицо Потапова тоже было мокрым от водяной пыли.

Сливин пригнулся к нему вплотную.

- Плохо управляюсь… Выхожу на ветер… «Пингвин»… не в состоянии… удерживать… меня на курсе! - проревел капитан Потапов. Теперь его голос покрыл и рокот моря и гудение ветра.

Андросов смотрел назад. Высокие белые фонтаны почти скрывали из виду стапель-палубу дока. Буксиры напряглись. Ледокол шатнуло особенно могучей волной, и Андросов почувствовал странное головокружение, томительно тянущее щекотание под ложечкой - первые признаки начинающейся морской болезни. Сколько раз выходил он в море, сколько штормов перенес, а вот не избавился от этих мучительных ощущений…

«Только не думать об этом, не поддаваться, - возникла настойчивая мысль. - Почему стою здесь без дела?» Но как будто свинцом наливались ноги, трудно было оторвать от поручней пальцы.

- Самочувствие как? - услышал он звонкий голос Фролова, встретил взгляд его задорных, блещущих отвагой глаз. Фролов стоял у фок-мачты, чуть придерживаясь за поручни, упруго покачиваясь на слегка расставленных крепких ногах. Он совсем не страдал от качки.

- Шибко бросает! - крикнул в ответ Андросов. Голос унесло ветром, звук выкрикнутых слов показался глухим и жалким в окружающем грохоте стихии.

- Все нормально!… Товарищ Фролов! - во всю силу легких, так же, как капитан Потапов, проревел Ефим Авдеевич и увидел, что Фролов даже с каким-то недоумением отшатнулся от этого дикого крика.

Сливин ходил по мостику взад и вперед, надвинув фуражку на сосредоточенное, мокрое, воспаленное ветром лицо. Капитан Потапов врос в палубу у тумбы машинного телеграфа, смотрел неподвижно вдаль. Штурманы Курнаков, Чижов и Игнатьев то и дело выходили на мостик, всматриваясь в береговой рельеф, исчезали в дверях радиорубки.

- Слева по носу… вижу движущийся предмет… - услышал Андросов доклад молодого сигнальщика Михайлова.

Михайлов тоже явно страдал от качки. Его голос рвался. Прыгал в малиновых, стиснутых пальцах бинокль.

- Всмотритесь лучше, доложите еще раз точнее…

Это ответ Жукова - спокойный, требовательный, как будто острым лезвием прорезающий хаос.

Михайлов смотрел, опершись на поручни. Его шатнуло, одной рукой он вцепился в поручни, другой рукой крепче стиснул бинокль.

- Вижу крестовую веху… окрашенную черным… с красными полосами.

- Движется или стоит на месте?

- Стоит на месте.

- Продолжайте наблюдать…

Жуков шагнул к вахтенному офицеру, шел по шаткой и скользкой палубе точной, уверенной походкой.

- Слева по носу крестовая веха - черная с красными полосами, - доложил Жуков.

Михайлов снова вел биноклем по морю. Стоял теперь, показалось Андросову, тверже, прямее.

- Что еще видите, Михайлов? - послышался требовательный голос Жукова.

Михайлов молчал.

- Ближе - кабельтова на два - к берегу смотрите!