В океане. Повесть

Подняв к глазам бинокль, Сливин пристально всматривался в сторону береговой черты. Андросов посмотрел в том же направлении.

За линией скал, на внутреннем, защищенном от ветра рейде, вырисовывались будто вырезанные из серого картона силуэты тяжелых боевых кораблей.

- Линкор типа «Висконсин». Два авианосца, крейсер, - сказал капитан первого ранга, не опуская бинокля. - Американская эскадра на внутреннем рейде Гетеборга.

- Вот, пожалуй, и объяснение - почему шведы дали нам стоянку на внешнем рейде, под вестовыми ветрами! - с возмущением сказал капитан Потапов. Но Сливин сделал вид, что не слышит, или действительно не слышал его из-за рокота волн и лязга закрепляемых буксиров.

Глава тринадцатая МАТРОССКАЯ ПЕСНЯ

Мачты, паруса. Черные от копоти и белые - свежепокрашенные - трубы рядом с блеском зеркальных витрин, среди подстриженных, низкорослых деревьев, склонившихся над неподвижной темной водой.

Океанские корабли высились в самом центре Гетеборга. Они пришли сюда большим портовым каналом, разрезающим город на две равные части. Множество других каналов, обнесенных парапетами из серого тесаного камня, пересекают во всех направлениях Гетеборг.

Металлические арки высоко поднявшихся в воздух мостов встают над зеркальной, то темной, то лаково-серой, покрытой радужными пятнами нефти водой этих каналов.

В центре города шумят два больших рынка. Среди зелени бульваров темнеет позеленевший от времени бронзовый памятник основателю Гетеборга - королю Густаву Адольфу, грузному мужчине, закованному в рыцарские доспехи.

Советские моряки проходили мимо старинных, острокрыших готических зданий, мимо современных построек, сереющих железобетоном, блистающих бесконечностью витрин.

Над головами, раскачиваясь у дверей магазинов, пестрели длинные флаги - звезды и полосы - рядом с желтыми крестами на синих полотнищах шведских национальных знамен. Полосатые, многозвездные флажки стояли среди товаров, за стеклами витрин.

- У нас только над посольствами висят иностранные флаги, а тут, смотри ты, везде, - сказал Гладышев, останавливаясь у витрины.

- К чему бы здесь американские флаги? - спросил Уточкин, рассматривая витрину с флажками.

- А это значит - здесь фирмы Соединенных Штатов торгуют, - авторитетно разъяснил Фролов.

- Америка - единственная держава, у которой морской торговый флаг ничем не отличается от военно-морского, - сказал штурман Игнатьев.

Они шли дальше - мимо бензиновых ярких колонок и велосипедных стоянок. Сотни велосипедов стояли один возле другого в ожидании ушедших по делам владельцев.

«Своеобразное ощущение переживаешь, сходя здесь на берег», - подумал штурман Игнатьев. С того момента, как легкое дерево сходней, сброшенных с борта «Топаза», коснулось каменной набережной Гетеборга, казалось - эти сходни не просто соединили палубу корабля с сушей, а протянулись между двумя планетами, а вернее - между вчерашним и завтрашним днем земного шара.

Наступил вечер, и широкобортный «Топаз» возвращался на внешний рейд по пепельно-серой воде морского канала. Серебристые нефтяные цистерны, доки с военными и торговыми кораблями, сидящими в них, как куры на яйцах, норвежские, шведские, английские, американские транспорты, советский теплоход «Фельдмаршал Кутузов» - медленно уплывали назад на фоне бесконечных каменных пристаней…

Еще издали при выходе из порта вновь увидели советские моряки высокий, прямой обелиск и на его вершине бронзовую женщину, в тщетном ожидании протянувшую руки в сторону моря. Прекрасная скульптура даровитого Ивара Ионсона - памятник шведским матросам, погибшим в первую мировую войну,

- Да, немало морячков, о возвращении которых так трогательно молится бронзовая шведка, погибли во время войн, добывая прибыли хозяевам гетеборгских фирм, - сказал, любуясь памятником, Андросов.

«Топаз» вышел на рейд, подходил к доку. Шторм утих давно, еле заметно зыбилась морская вода.

Дощатые, слегка накрененные сходни соединяли док с бортом «Прончищева».

Агеев сидел на деревянных брусьях киль-блока, покуривал, держа в жестких губах рубчатый мундштук своей многоцветной трубки. Вокруг отдыхали матросы. Щербаков мечтательно смотрел вдаль, туда, где за горизонтом, за просторами моря и суши лежала родная земля.

- Я, товарищ мичман, как подойдет время в бессрочный, на Алтай думаю податься, на новые урожаи.

- Что ж, на флоте заживаться не хотите? Не понравилось? - добродушно усмехнулся Агеев.

- Я свое отслужу честно, - улыбался в ответ Щербаков. - А только знаете, какие у нас в колхозе хлеба! Опыт передавать нужно другим колхозам. Вот мы и поедем…

- С девушкой своей, видно, договорился об этом?

Щербаков застенчиво молчал.

- А я обратно на Урал, на мой металлургический, - откликнулся рядом сидящий.

- А мне и ехать никуда не надо! - подхватил никогда не унывающий Мосин. Он поиграл мускулами, провел рукой по стриженой, обильно смазанной йодом у темени голове. Он получил здоровую ссадину, барахтаясь в тащившей его за борт волне, но это не лишило его пристрастия к шуткам.