В ней жила птица

 В центре города поймал такси. Шофер заломил до Москвы баснословную сумму. Не торгуясь, сел на заднее сиденье. 'Пожалуйста, быстрее'. На шлагбауме у станции встали. Когда загорелся зеленый семафор, на переезде застрял грузовик. Сзади образовалась пробка. За двадцать минут Сокольников выкурил полпачки. Водитель смотрел на него в зеркало недоуменно, но ничего не спрашивал.

 Конечно, он был зол на Анечку. И все же что-то его мучило, терзало, сдерживало.

 -Ладно, приехали, – сказал он шоферу.

 Бросил под лобовое стекло несколько синих купюр, хлопнул дверью машины. Через открытое окно шофер что-то крикнул ему в след, но Сокольников только отмахнулся. Направился к станции вдоль железной дороги и вскоре оказался в том же ресторане, где сидел ночью. Велел принести жареную курицу, телячьих котлет, салат оливье,  маринованных грибов,  хорошей водки. На него напал нездоровый аппетит.

 Анечка, – разговаривал он с  ее образом, будто она сидела напротив, – что же тебя толкнуло на этот поступок? Нужно ведь было дойти до последней черты, чтобы решиться на такое. Пустота, отчаяние, безысходность. Да, видимо,  так. Стал ли я причиной твоего злого поступка? Нет, скорее послужил катализатором.  Я попался тебе случайно. Но ты не забыла, что я всегда относился к тебе внимательно, серьезно и именно передо мной ты решила исполнить свой последний танец. Ты восприняла меня, как знак судьбы. Разумеется, ты поступила подло, подставив меня. Не могла не понимать, что я буду мучиться всю жизнь. Дрянь… В тоже время ты доверила мне свою смерть.  А это не менее ответственно, чем доверить жизнь. Стоп. А может ты и не собиралась умирать, а только играла в  придуманном тобой спектакле  роль  Камиллы?  В любом случае тебе сейчас плохо, очень плохо, гораздо хуже, чем мне. И бросать тебя нельзя. Нельзя… Что же делать? Вернуться и сказать, что все  прощаю. А дальше? Я не смогу залечить твои раны, наполнить душу новым смыслом. Потому что, по большому счету, и сам потерялся. Не знаю, не знаю, ничего не знаю и не понимаю.

 Когда мысли Сокольникова срывались с языка он не замечал. Официанты с опаской поглядывали на него. К вечеру он крепко напился, подсел к бритоголовым парням. Что-то говорил. Они не вникали в  слова Сокольникова, с ухмылками кивали, косились на его кожаный портфель.

 Он вышел на улицу, когда было совсем темно. Ветер сдувал с шеи длинный кашемировый шарф. Он вправлял его концы в куртку, но они выпадали снова. Ноги постоянно проваливались в ледяную жижу. Сокольников знал куда идет. В больницу, к ней.

Три темные тени появились на дороге, когда он собирался свернуть на центральную аллею,  поймать у памятника Ленину машину.

 Очнулся Сокольников в больнице на той же лавке под пальмой, на которой утром валялся бомж. Все тело ныло, в голове шумело, как на морском берегу, подташнивало. Над ним возвышалась та самая тетка, что утром кушала баранки.

 -Что со мной?– попытался сесть он на лавке.

 -А ты на себя в зеркало посмотри, – ехидно ответила медсестра. – Хорошо люди добрые принесли, а так бы замерз в сугробе.

 С трудом приподнялся, медленно доковылял до зеркала у входа. На лбу окровавленный бинт, под обоими глазами синяки, нос расцарапан. На подбородке ссадина. Был он в грязном джемпере,  без куртки и сапог. Тут же ощупал нагрудный карман рубашки. Паспорт, слава богу, на месте. Огляделся. Портфеля нигде не увидел.

 -Полицию будем вызывать?– спросила тетка.

 -Зачем?

 -Положено в таких случаях. Тебя ограбили и избили, не понял еще?

 -Догадываюсь.

 -Значит, мозги целы.

 -Не надо полиции. Хватит уже.

 -Часто у них бываешь? Ну-ну. А я тебя узнала, это перед тобой отравленка на коленях стояла.

 -Как она?

 -Так и быть, сейчас позову. Видно, у вас там что-то серьезное. То она таблетки килограммами глотает, то ты с проломленной головой объявляешься.

 Силы возвращались, но стоять было тяжело. Опустился на лавку. В груди закололо. 'Возможно, ребро сломано'.

 Анечка появилась как всегда незаметно. Сначала он почувствовал пряное дыхание. Открыл глаза. Ее взгляд на этот раз был абсолютно нейтральным. Анечка не стала спрашивать, что произошло.

 -Кто же так перевязывает?– укорила она медсестру. – Бинт, пластырь есть?

 -Скажи спасибо,  что первую помощь оказали. У него ни полиса, ни денег. Вон процедурная открыта, там все есть.

 Аккуратно взяв Сокольникова под локти, Анечка повела  его в процедурную. Он никогда не думал, что у нее такие добрые, мягкие руки. Аккуратно сняла старый бинт, обработала все раны, заново перевязала.  В этот момент Сокольников был опять счастлив. Даже слеза навернулась. Анечка, милая Анечка, какая же ты хорошая, почему так долго тебя не было со мной?

Она оттерла теплой водой его брюки, джемпер, вытребовала у медсестры тапочки. Когда все было сделано, все же спросила:

 -Что случилось?

 -В ресторане поужинал.

 -А-а.  Это мне нужно было вместо тебя туда пойти. Таблетки бы не понадобились.

 -Почему ты это сделала?

 -Не знаю.

 Больше ни о чем не говорили. Анечка сбегала в палату, забрала  вещи. Попросила у медсестры верхнюю одежду.