В нашем квадрате тайфун

Две-три джонки уже прошли мимо нас. Паруса — словно крылья огромной, севшей на воду бабочки.

Входим в Хуанпу. Заводские корпуса, склады, новенький рабочий поселок, улицы опрятных краснокрыших коттеджей. Одинокая пагода напоминает, что мы в Китае. Тут в сущности уже Шанхай, хотя, если верить старому путеводителю, город расположен в двадцати километрах от слияния двух рек.

— О, Шанхай очень большой, — говорит, лучисто улыбаясь, лоцман китаец.

Лоцман с явным удовольствием произносит русские слова. Он сказал бы еще, но некогда. На Хуанпу надо глядеть в оба: масса отмелей и к тому же суда на якоре. Вереницы торговых судов, дожидающихся очереди, чтобы подойти к причалу, к портовым кранам. Белоснежный швед, обшарпанный грек. А вот земляки — «Ялта», «Иртыш». Тарахтят моторные катера, перекликаются гудками буксиры.

Река все уже, а берега ее застроены все гуще. Слышно, как где-то ухает паровой молот. И вот наконец за частоколом труб и корабельных мачт встают небоскребы знаменитой шанхайской набережной.

Мы приходим по расписанию, в четырнадцать ноль-ноль. Ничто не задержало нас на Хуанпу. А сампаны? Нет, они что-то не попадались нам.

Штурман, посетивший Шанхай лет пять назад, ошибся. Тысячи жителей сампанов переселились за это время в дома. Сохранились лишь остатки поселений на воде, и то не на Хуанпу, а на ее притоке, извилистой речушке Сучжоу, окаймляющей центр города.

Но об этом после.

НЕВИДИМЫЕ ПЕРИЛА

Памятная встреча! Цветы, флаги, оглушительное многоголосое «ван суэй»! Но одна подробность особенно запомнилась мне.

Нам предстояло перейти мостик через канал. Небольшой мостик с перильцами, отделяющими проезжую середину настила от боковых тротуаров. Правда, разглядеть перила я издали не мог, но был положительно убежден, что они там есть, — до того плотно, двумя ровными потоками расположились встречающие. Мужчины в строгих темных кителях, женщины в узких брюках.

Когда мы приближались к мосту, казалось, что китайские друзья вот-вот сломают перила, хлынут к нам…

И тут я с удивлением обнаружил, что никаких перил нет. Ряды китайцев стояли, как прежде, ровно. Нам протягивали цветы, мы жали друзьям руки, гонги лопались от рева, но никто и на дюйм не нарушил строя. Твердая дисциплина подчиняла кипучий темперамент шанхайцев.

Спешу заметить, они приветствовали, конечно, не просто советских туристов. С необычайной силой я ощутил сердечную дружбу двух народов. Это чувство не покидало меня и потом. Из всех шанхайских впечатлений оно было самым радостным.

ГОРОД У МОРЯ

«Шанхай» — значит «у моря». Город, возникший более тысячелетия назад, действительно стоял на самом берегу Восточно-Китайского моря. Титаническая работа Янцзы отодвинула море. Выносы ее наращивают сушу Китая, и теперь море в тридцати километрах от города.

От влажного дыхания океана серые небоскребы набережной потемнели, стали почти черными. Летом здесь жара, перемежающаяся частыми дождями. Зимой, когда ветер дует из глубин азиатского материка, в Шанхае холодно. Бывают десятиградусные морозы. К зиме маленькие, комнатного вида пальмочки, украшающие набережную, надо закутать или унести под кров.

Ветер, гуляющий сейчас по набережной, далеко не ласков. Следовало бы захватить из каюты плащ. Похоже, он не южанин, этот город, стоящий на 31° северной широты, то есть на десять градусов южнее нашего субтропического Батуми.

Шанхай суровый город. Грузные здания на набережной, отделенные узкими каньонами-улицами, воздвигнуты заморскими бизнесменами, которые нигде не создали ничего прекрасного. Образцом для архитекторов послужили деловые кварталы Нью-Йорка, лишенные солнца и зелени.

Некогда центр Шанхая был «международным сеттльментом», оплотом колонизаторов. Китайские законы здесь не действовали. «Консульская юрисдикция» защищала любого иностранца. Белый чувствовал себя в Китае хозяином. Он мог безнаказанно оскорбить китайца, ударить его, даже изувечить. У ворот сквера красовалась надпись: «Китайцам и собакам вход воспрещен».

Тюрьма для политических заключенных, построенная в Шанхае того времени, была точной копией тюрьмы «Синг-Синг». На кандалах красовалась американская марка: «Made in USA».

Морскими путями прибывали в Шанхай дельцы из Америки, из Англии, Франции закупать китайское сырье, сбывать фабричные изделия. Иностранцы задавали тон в жизни Шанхая. Наименее китайский из всех городов Китая — так говорили о нем.

Самые крупные дома были собственностью иностранцев. Трамвай и водопровод принадлежали англичанам, электростанции и газ — французам и американцам, телефон — американцам. Шанхай был колонией. Очень доходной колонией — у главных ворот Китая в океан.

Чужеродное обычно не радует глаз, а здания на набережной и сегодня те же, что прежде. И все же есть особая прелесть в облике Шанхая нынешнего. Приезжего с первых шагов захватывает атмосфера созидания, больших и счастливых перемен. Улыбки прохожих, обращенные к вам, как бы говорят: «Теперь все здесь наше».