В мертвом городе

После обеда принесли почтовую карточку, в которой в очень вежливой форме Юрий Петрович Слизун уведомлял о том, что будет рад видеть меня у себя в банковском офисе с 17 до 18,30 сего дня. Я повертел карточку в руках. Хорошая, плотная, скорее всего – финская бумага, красивое золотое тиснение. В правом верхнем углу что-то вроде герба, а под ним броско и лаконично – «К А Н О Н».

Зачем-то я ему понадобился – зачем? Я попытался взглянуть на свою ничтожную личность глазами Слизуна и ничего, кроме мокрого места, не разглядел. Но от этого мне не стало легче. К таким людям, как Слизун, если не идешь сам – тебя приводят под белы рученьки или приносят на пинках…

С парящим электрочайником вошел Толик Дик и выжидательно уставился на меня. Я молча выложил перед ним пачку черного чая.

– Что новенького? – без интереса спросил я.

– Все хреновенько, – односложно ответил Толик.

– Ты сегодня ел?

– Нет и не хочу…

Все наши сотрудники хоть как-то да приспособились: машинистки печатали для типографии рекламные проспекты, корректор Люба вычитывала детективы, Саша Бронфман подрабатывал на радио, Володя Крапулин был женат на заведующей овощной секцией большого супермаркета, и только Дик остался полностью без доходов.

– На, – я выкладываю перед ним два подзасохших бутерброда, аккуратно завернутых в салфетку. – Это тебе привет из клуба «Российский закат».

Толик без особого интереса жует бутерброды и при этом еще ворчит:

– Докатился… Редактор молодежной газеты, член бюро обкома комсомола, как мальчишка, таскаешь с чужих столов бутерброды.

– Послушай, – говорю я ему серьезно, – брось жить вчерашним днем – долго не протянешь. Людей в целлофановых мешках хоронят, а ты несешь какую-то херню про бюро обкома комсомола.

– В таком случае, зачем все эти наши газеты? Кому они нужны и мы вместе с ними? – Толик, не мигая, смотрит на меня.

– Нам! – бью я кулаком по столу. – Они нужны нам, чтобы не свихнуться посреди этого гребаного демократического рая.

XIV

Без пяти минут пять я вхожу в шикарный вестибюль банка «Канон». Пожалуй, я несколько… простовато, что ли, одет для такого респектабельного заведения: синие джинсы, кроссовки и изрядно потрепанный свитер, вытянутый на локтях. Но меня уже встречает двухметровый бык, под шеей у которого нелепо прилепилась черная бабочка. Коротко стриженый неандерталец небрежным кивком головы приглашает меня следовать за ним, и несколько минут я вижу только его квадратную спину.

– А вот и Сергей Иванович! – кричит мне из-за огромного дубового стола Слизун. – Проходи и садись. Я тебя надолго не задержу.

Я прохожу и сажусь. Откуда-то из-за спины Слизуна появляется строго одетая симпатичная женщина и ставит передо мной чашечку кофе, печенье с конфетами и сливки.

– Ну, Сергей Иванович, как живешь? – спрашивает он меня, и я впервые замечаю в его рыхловатом, по-бабьи округлом лице, какие-то жесткие черточки. Нет, сейчас он меньше всего походил на первого секретаря обкома комсомола – я это должен был признать. Более всего он теперь походил на президента крупного банка, давно привыкшего ворочать миллионами…

– Итак, Сергей Иванович, предложение у меня к тебе простое, но деликатное, – сразу перешел к делу Слизун. – Я все знаю про твои проблемы. За неуплату телефоны у тебя уже отрезаны, не сегодня-завтра отберут и помещение – аренду за него ты тоже не платишь. В общем, неважны твои дела… Но газету, говорят, ты все равно делаешь?

– Правильно говорят.

– Знаешь, я никогда не держал тебя за дурака, и раз ты это делаешь – значит так и надо! – Слизун смотрел на меня неожиданно умными, пронзительными глазами. – Я помогу тебе выпутаться из долгов и впредь буду оплачивать все твои эксплуатационные расходы… – Слизун выдержал паузу. – А начиная с декабря, если все сложится так, как нами задумано, ты будешь получать деньги и на газету…

– Что должно случиться в декабре? – начал я с конца.

– Губернаторские выборы…

Вообще-то я мог бы и сам об этом догадаться.

– Что требуется от меня? – я и в самом деле не представлял свою роль во всей этой затее с губернаторскими выборами.

Юрий Петрович Слизун усмехнулся и посмотрел в высокое, готическое окно, забранное бронированными жалюзи.

– Для этих выборов я имею все: деньги, связи, поддержку в верхах, наконец, силу, – многозначительно и твердо сказал он, глядя на меня крупными, блестящими глазами. – Но есть у меня одна проблема, которую вполне могут раскрутить конкуренты, – мое прошлое… Первый секретарь обкома комсомола – это свинцовая гиря, которая может меня утопить. Так вот, я предлагаю тебе избавить меня от этого груза… Понимаешь?

Нет, я его не понимал: я был слишком ничтожен для того дела, которое он затевал. Даже убить его конкурентов я не мог, у меня не хватило бы на это силы духа.