В лабиринтах судьбы

— Ангел Божий, хранитель мой святой, данный мне с небес от Бога на сохранение, — зашептали его губы, — усердно молю тебя: ты меня ныне просвети и от всякого зла сохрани, к доброму делу наставь и на путь спасения направь. Аминь.

Некоторое время он стоял, не шевелясь. Потом развернулся и пошёл, не перекрестившись, к выходу.

Не заходя домой, отправился к родителям. Мать была на кухне и гремела кастрюлями. На плите у неё что-то шипело и шкворчало.

— Я пришёл, мама, как ты просила, — не здороваясь, произнёс Сергей тихо и спокойно. Его голос был бесцветен и не содержал эмоций.

Он прислонился к дверному косяку в ожидании. Мать, не разворачиваясь лицом к сыну, продолжая помешивать в чугунке деревянной ложкой, спросила:

— Уезжаешь?

— Да.

— Когда?

— Вечером, с шестичасовой электричкой.

— Отец сказывал, надолго.

— На полгода.

— Какая лихоманка понесла тебя туда?

— Военкомат призвал на переподготовку. Я — офицер в запасе, обязан периодически переобучаться.

На стене висело старое мутное от времени зеркало. В его отражении он увидел, как сощурились в недоброй усмешке глаза матери. Она отошла от плиты, посмотрела внимательно на сына и медленно, растягивая слова, певуче проговорила:

— Может, ты сам… напросился? От Катьки бежишь? Дочь свою на любовника ейного оставляешь?

— Думай, что хочешь. У меня нет желания обсуждать сплетни Кутеихи.

— Дурень ты, Серёга, ой, какой дурень! Разве можно так жить?

— Как?

— С непутёвой женой, в ссоре с родителями. Оскалили зубы с Катькой на всех, как волки. В посёлке чужими стали, люди шарахаются от вас.

— Ладно, мама, говори, что хотела, да я пошёл. Собираться надо.

— Хочешь послушать моего совета?

— Готов выслушать.

— Отслужишь — домой вертайся, в армии не оставайся. Катьку брось и забудь. Ты ещё молодой, найдётся для тебя хорошая женщина.

— Всё? Больше ничего не добавишь?

— Ничегошеньки ты, дурак, так и не понял, — сокрушённо сказала мать. — И понимать не хочешь, вижу. Сходи в церковь перед дорогой.

— Был уже. А что мне делать дальше — решу сам. Всё, мама, прощай.

— Прощай, сын. Храни тебя Господь. Отцу что передать, когда вернётся?

— Ему я вчера всё сказал, что хотел.

Сергей вышел, за ним захлопнулась дверь родного очага. Тяжёлые мысли залегли в голове, и не было никаких желаний — ни духовных, ни физических. Ничего не радовало, организм находился в напряжении, и расслабляться не желал.

Подходило время расставания. Катя ходила по дому из комнаты в комнату и постоянно плакала. Волосы её выбились из-под косынки, которую она повязывала по утрам, находясь на кухне, и упали большой прядью на мокрую от слёз щёку. В эту минуту она показалась Сергею старше своих лет. Грудь её часто поднималась, туго натягивая кофту из китайского шёлка.

«Пополнела, — подумал Сергей. — И когда только успела? Всё вроде худощавой была. Не заметил».

Широко открытыми глазами Катя уставилась на мужа. В них поселился страх и растерянность. Сергей подошёл к ней, обнял, ощутил вздрагивающее тело. Ему вдруг показалось, что жена хочет упасть перед ним на колени. Зрачки были неподвижны, в уголках глаз стояли слёзы. Она положила голову Сергею на грудь, затихла. Ей с трудом верилось, что обнимает она его, возможно, в последний раз. Шмыгнув носом, Катя спросила:

— Серёжа, милый, зачем ты едешь в Афганистан? Искать приключений? Скажи, тебе со мной было хорошо?

— Я был счастлив все годы после свадьбы. Счастлив, пока ты не предала меня и отдалилась.

— Серёжа, если ты простишь меня, обещаю: всё будет по-прежнему, вот увидишь. Я стану преданной тебе, рабыней, если хочешь. Только не уходи от меня, то есть, от нас с Анюткой. Не смогу я без тебя, не отпущу. Прости, пожалуйста, я согласна на любое твоё условие. Чует моё сердце, добром не кончится твоя служба. Там — грязь, ужас, смерть.

— Ладно, будет тебе. Успокойся, — спазмы перехватили горло Сергея, он говорил тихо, отрывисто. — Поплачь, легче будет. Дочку береги. За меня не беспокойся. Всё будет хорошо. Деньги получишь через месяц. Не жалей. Трать, но излишеств не допускай. Кутеихе не поддавайся, не уступай. Ну а с Игорем… решай сама. Прислушайся к своему сердцу. Всё. Мне пора. Он вынул ключи от дома, повертел за колечко, подбросил на ладони и положил на стол.

— Наивно полагать, что прошлое можно вернуть, — сказал он. — Даже если стараться для этого будем оба. Возврата к прошлому нет.

Катя подошла к окну, открыла створки. Свежий ветер с реки ворвался в комнату.

— Видишь дочь? Тебе её не жаль? — Катерина пустила в ход последний свой аргумент. — Неужели ты не хочешь, чтобы Анютка была счастлива?

— Не пытайся меня разжалобить, бесполезна твоя уловка. Проживёте как-нибудь, — хрипло выдавил Сергей. — Ты приспособишься, в этом я не сомневаюсь.

Он посмотрел в окно. Анютка играла с увлечением прибрежной галькой, ползая на коленках. Ком жалости застрял в горле, во рту накопилась горькая слюна.

«Что-то с ней станется?» — подумалось ему. На миг он представил, как дочь тянет свои ручонки к чужому мужчине. Ему стало не по себе.