В лабиринтах судьбы

Ирония Сергея подействовала на Катерину, в глазах появилась осмысленность.

— Игорь не тот человек, с которым можно связать свою судьбу. Оступилась я и ошиблась. Дьявол попутал. Прости меня, Серёжа, если сможешь. Только не уходи в Афганистан, — умоляюще произнесла она.

— Я же сказал: всё! — отрезал Сергей. Вопрос решён.

«Всё. Теперь уже всё», — сделала вывод Катя и безвольно опустилась на стул. Мысленно проследила весь короткий период своего замужества и глубоко задумалась. Последние полгода её всё чаще и чаще преследовал вопрос: счастлива ли она с Сергеем, сегодняшним, и где тот Сергей, нежный и ласковый, внимательный и обходительный? Куда подевался его лучистый взгляд, превратившийся как-то совсем незаметно в ласково-холодный? Почему он не стремится к близости с ней, как это было в первый год их совместной жизни? Может, и подработка в городе является надуманной и существовала лишь для того, чтобы быть вне семьи?

«Ну, нет, брось так думать, Катюха. Далековато ты хватила, не способен твой муж на такие уловки, — остановила она себя в мыслях. — Тебе так показалось после появления Игоря. Сергей остался таким же, как был — верным и преданным, готовым ради тебя и Анютки на всё. Сейчас ты ищешь в нём те изъяны, о которых постоянно поёт тебе в уши Игорь. Ты просто пытаешься оправдать свой грязный поступок. Но если муж остался прежним и совсем не изменился, почему меня неудержимо влечёт к Игорю? Почему, когда я вижу его, в моём теле появляется озноб и непреодолимое желание близости с ним? Если это не любовь, тогда чем всё это можно объяснить?» — задавала вопрос за вопросом Катерина.

«Согласись, — говорил её внутренний голос, — за последний год муж твой не слышал от тебя ни одного ласкового слова, а уж о любви разговоры вообще не заводились. Что произошло с тобой? Влюбилась в Игоря, охладела к Сергею, и не хочешь признаться даже себе самой? Ты же видела, как меняется твой муж: говорить начал сжато, сухо, перестал целовать тебя, возвращаясь с работы. На то были, видимо, причины, но ты не поинтересовалась даже, не расспросила его. А вот шрам на лице увидела, словно он появился недавно. Свежий, иссиня — багровый ты не замечала шесть лет, а сейчас, когда он поблек, тебе след от ножа бандита стал казаться чуть ли не ужасным, и лицо мужа вдруг предстало перед тобой угрюмым, свирепым. Ты сама во всём виновата. Бросилась в огонь, наивно полагая, что минуешь ожогов».

Катерина не удержалась и заплакала навзрыд. Потом встала и удалилась в спальню.

В эту ночь они впервые спали порознь, каждый со своими думами в голове. Анютка забралась в кроватку раньше отведённого ей времени, будто предчувствовала разговор родителей, и давно уже посапывала, не догадываясь о дальнейшей судьбе.

«Завтра обязательно загляну к родителям, приглашу на проводы обоих. Скажу, что призвали на переподготовку. Офицеров запаса часто призывают, поверят. Про Афганистан — ни слова. Катерину предупрежу, чтобы не обмолвилась ненароком. Нет, пожалуй, не стоит. Сейчас-то зачем, когда уже всё порушено? Хотя, почему — нет? Надо пригласить». — Сергей ворочался ещё долго, размышляя, и уснул далеко за полночь.

За день до отправки, вечером, Катерина накрыла стол. Ждали стариков. У них в это время шла перебранка.

— Ты что не собираешься, молодые ведь ждут, — недовольно спросил жену Степан.

— Никуда я не пойду, — поджав губы, сухо ответила Ефросинья.

— Не чужой сын, родной. Знаю — негоже так поступать. Но я не пойду. Не могу принимать угощение из рук Катьки. Не пойду и точка.

— Тьфу! — смачно сплюнул Степан прямо на пол. — Если баба задурила, значит надолго.

— Ой, умный какой! Что же Серега не забежал сам, через тебя приглашение передал? Мог бы, и заглянуть, посидел бы с нами. Я бы поспрошала у него кое о чём.

— Потому что я у вас за парламентёра. Как на фронте, между враждующими сторонами.

— За кого ты сказал?

— За парламентёра, глупая баба. Человека, который ведёт переговоры.

Походив по комнате, вернулся в кухню, продолжил:

— И откуда в тебе такое упрямство? Сходить на часок к сыну, посидеть, поговорить о житье-бытье. В конце концов, дать в дорогу материнское напутствие, а ты артачишься, как ленивая лошадь.

— Сам ты сивый мерин! Может быть, я и решилась сходить, кабы не Катька.

— А что Катька? Послушная баба, смиренная, работящая. В нашем посёлке таких немного.

— И-и, расхваливай! Послушал бы Кутеиху.

— Кутеиху? Сочинительницу поганую?

— Хотя бы и так. Зато в её сплетнях всегда есть доля правды.

— И что опять наплела твоя Кутеиха?

— С молодым мастером снюхалась Катька, с приезжим, вот что.

— Ты что несёшь-то, баба доверчивая! Все сплетни в подол складываешь!

— Кабы одна Кутеиха трезвонила. Бабы давно судачат о тайных свиданках. Видели не единожды их в кустах целующихся.

Степан недоверчиво и пристально посмотрел на жену и смущённо, несколько растерянно усмехнулся.

— Да-а, дела…Не верится, чтобы Катерина сподличала так.