В Киеве всё спокойно

Альбина не стала подходить и здороваться ни с одним из своих партнеров по бизнесу, а пошла дальше. На дорогах вставшей на дыбы истории каждый выбирает свой путь. Сквозь завесу окутавшей ее усталости ей подумалось, что она как река, которая никуда не течет. С пытливым вниманием она присматривалась к явлениям стремительно меняющейся жизни и не находила в ней для себя места. Быть может, она не поспевала за временем?

Нет, вряд ли. Она равнодушно относилась к бутафории избирательных баталий и эзотерическим приемам манипуляции толпой. Альбина была убеждена, что все, что людно, всегда несамостоятельно, и она бы никогда не стала заложницей толпы. Попасть в зависимость к толпе все равно, что стать рабом рабов, что может быть унизительнее подобного рабства?

Она видела, как человеческий разум на майдане затмевают примитивной верой в оранжевое или голубое – цвета двух конкурирующих кандидатов в президенты. Без сомнения, отрезвление от этого «двуцветия» наступит скоро, и все увидят, что лучше не стало. На руководящих постах останутся те же, ‒ все те же проституирующие временщики. И, стоя на трибунах рядом с вождем революции, они будут лизать руки новому хозяину, взахлеб ругая прежнюю власть, с которой воровали так же, как будут воровать с новой.

Альбине вспомнился плакат на одном из деревянных щитов возле палаточного городка. На нем были две фотографии претендентов на пост президента Януковича и Ющенко, и подпись под ними: «Чужой против Хищника. Кто бы ни выиграл – мы проиграем». Эти выборы напоминали Альбине широко разрекламированный по телевидению видеоклип «Дикі танці»[31], она считала их борьбой за очередное добровольно избранное рабство, а политику и проституцию – синонимами. Впрочем, все это ее совершенно не интересовало.

Неожиданно из кармана дубленки зазвучала «Сороковая симфония» Моцарта. Соль-минор, она ассоциировалась у нее со скоротечностью молодости. Это была мелодия ее второго «рабочего» мобильного телефона. Альбина узнала голос заведующего реанимационным отделением.

– Альбина Станиславовна, приготовьтесь к худшему. Ваш родственник скончался. Мы ничего не могли сделать. Примите мои соболезнования.

– Он ушел легко? – бесстрастным голосом спросила Альбина.

Она стояла, будто неживая с остановившимися оловянными глазами и думала, что если бы она была там, вместе с ним, рядом, он бы не умер. Она была уверена в том, что не дала бы ему умереть. Но, это уже было из сферы «если бы»…

– Да, – уверенно ответил он. – Мне необходимо вернуть вам ваши деньги.

– В этом нет необходимости. Вы их заработали, они ваши. У меня к вам необычное предложение. Не взялись бы вы организовать похороны моего знакомого? У него никого нет. На расходы я вам дам две тысячи долларов.

У Альбины было кому поручить эти хлопоты. Погребальный сервис в Киеве достиг своего апогея. Белой плесенью на каждом углу белели объявления с адресами «фирм» по оказанию ритуальных услуг. Но она не хотела, чтобы тело Склянского кромсал нож прозектора и заведующий отделением ей мог в этом помочь. Так, по крайней мере, она обосновывала себе это предложение.

– Я могу этим заняться, – подумав, ответил он. – Но сумма, которую вы предлагаете, слишком велика.

Ей тоже пришла в голову та же мысль. Эта сумма действительно была несоразмерно велика. Любой патологоанатом за десять долларов, а то и просто за бутылку поддельного коньяка выписал бы ей, не вскрывая, справку о вскрытии. А приличные похороны одинокого человека обойдутся не дороже ста долларов. Все это она знала.

– Достаточная, – твердо возразила она. – Я хочу, чтобы его похоронили достойно. Ничего особенного, просто достойные похороны и поминки для нищих с кладбища. Они там всегда есть. Пусть они его помянут, он был такой же, как и они… – нищий, подумала она. – Человек, – вслух произнесла Альбина. – И еще, нельзя ли сделать так, чтобы его не вскрывали?

– Я постараюсь, – найдя объяснение подоплеки ее пропозиции, с облегчением согласился заведующий.

– Постарайтесь, пожалуйста. Деньги вам принесут в течение часа.

Наши ряды редеют, улыбнулась Альбина, чтобы не заплакать. Не время для слез! Прикрикнула она на себя, для грустных воспоминаний в запасе вся жизнь. По мобильному телефону она дала указание продавцу своего магазина срочно доставить две тысячи долларов в Октябрьскую больницу. Но ее продолжала преследовать мысль о том, что этой несообразно большой суммой, презренными деньгами, она хочет откупиться перед кем-то. Перед кем? Перед собой! Да, перед собой, за смерть Склянского. И она прогнала от себя эту Мысль, но та, не отставая, брела за нею следом, осуждая ее.