В оперативной работе он, как всегда был не в меру педантичен, и никогда не проходил на встречу, много раз не проверившись. Несколько минут он со стороны наблюдал за тем, с кем встречался, стараясь определить его настроение, после чего намечал план предстоящего разговора в зависимости от состояния собеседника. Стоя за пивным ларьком, сделанным из декоративных бревен, он уже двадцать минут наблюдал за небольшой площадкой перед входом в метро «Крещатик». Встречаться с информаторами следует подальше от людных мест, где меньше вероятность встретить знакомых. Но, ввиду особой срочности, свидание пришлось назначить в удобной для обоих, но многолюдной точке.
Важно было подстраховаться от возможной слежки, Очерет ни на минуту не забывал о своем заботливом начальнике. Резкие оглядывания или остановки, чтобы «завязать шнурки на ботинках» сразу подскажут следящему, что объект слежки проверяется. Мастерство антинаблюдения заключается в том, чтобы выглядеть совершенно не озабоченным, и вместе с тем, обнаружить увязавшийся хвост. Для этого прямо созданы поездки в метро. Очерет дважды сменил направление, вначале сел в поезд, следующий в Святошино, потом быстро пересел в состав, идущий в сторону Дарницы.
Убедившись, что за ним никто не следит, Очерет вышел из вагона на станции Нивки, и пошел по платформе к выходу. В последний момент, когда двери уже закрывались, он вскочил в хвостовой вагон состава, идущего в сторону Крещатика, из которого вышел последним, наблюдая за теми, кто идет впереди. Специалисты по наружному наблюдению утверждают, что знать наверняка, что за тобой не следят, невозможно, но в этот раз он не сомневался, «хвоста» за ним нет.
Осведомителя Сонькина не было. Может и не прийти, с сомнением подумал Очерет, впрочем, вряд ли. Завербовать цивила бывает не просто (всех не военных Очерет называл «цивилами»), еще сложнее, удержать. Но, у этого особый интерес. Нет у него других вариантов, придет.
В недавнем прошлом Сонькин был известный киевский шулер, ныне же, это был опустившийся субъект, многократно наказанный своими собратьями по ремеслу за неуплату карточных долгов. Тем не менее, он делал титанические для своих возможностей усилия, чтобы освободить свою сожительницу, которая была осуждена на восемь лет за мошенничество и покушение на убийство, повлекшее за собой тяжелые телесные повреждения.
Сонькин многие годы вращался в криминальной среде, в которой в настоящее время он не пользовался авторитетом. Он был глуп и хитер, поэтому совершенно непредсказуем. Но, дядя Сонькина, некий Иван Иванович Пинтусевич, был известный в узких кругах экстрасенс. Настолько узких, что его знали не только на Украине, но и в Штатах, Африке и на Филиппинах, а также в других весьма отдаленных местах, где жили обладающие подобным даром несколько истинных феноменов.
Они не общались между собой при помощи обычных средств коммуникаций, но связь между ними была, из-за этой неподконтрольной связи они и попали в поле зрения спецслужб. Официальная версия их разработки спецслужбами разных стран, как ни странно, была одна и та же. Не сговариваясь, «компетентные органы» вменяли им в вину вероятность использования их феноменальных возможностей в преступной деятельности. Хотя ни один из них к преступной деятельности никакого отношения не имел, из-за «возможности использования их возможностей», они подвергались настоящим гонениям.
После того, как на Ивана Ивановича было предпринято несколько покушений, он перешел на нелегальное положение. Очерет уже дважды через Сонькина обращался к нему за помощью, и оба раза, минуя все сложные перипетии сыска, не делая усилий, он выходил на нужный результат. Пинтусевич обладал чрезвычайно развитым даром отдаленного видения. В ста случаях из ста, по предметам одежды или по личным вещам, он находил скрывающихся либо пропавших людей. Только встретиться с ним мог не каждый. Несмотря на выстрел в упор, взорванную машину и несколько сожженных квартир, Пинтусевич продолжал свою необычную деятельность.
Секундная стрелка, никуда не торопясь, размеренно бежала по кругу. Ей не было дела до Розенцвайг, Шеина, Останнего и всех остальных вместе взятых. Часы на руке у Очерета бесстрастно показывал «пятнадцать тридцать четыре», Сонькин опаздывал уже на полчаса. Солнце не показывалось более трех недель, и в этот относительно ранний послеобеденный час уже начинало смеркаться. Очерет решил выйти из своего укрытия и стать возле входа в метро, может, таким образом удастся ускорить появление Сонькина. Так и случилось.
– А я тебя заждался! – развязно начал подкравшийся сзади Сонькин, но, не выдержав устремленный на него взгляд Очерета, сразу начал оправдываться.
– В метро такая давка, я не привык… Надо было на такси, но я портмоне дома забыл и немного опоздал, – он прятал от Очерета свои увиливающие глаза. Врожденная наглость помогала ему сохранять развязность, далеко не соответствующую его неуверенности.