В Киеве всё спокойно

Очерет сидел и ждал в кабине угнанных «Жигулей». Он ждал уже два часа. Согласно спланированной им шахматной партии, этим вечером ему предстояло взять офицера. Величайшая осмотрительность сочеталась в нем с удивительным складом ума. С дотошностью миниатюриста он продумывал каждый ход своих шахматных партий. Анализируя их в ретроспективе, он каждый раз убеждался в том, что на шахматной доске жизни беспроигрышным остается ход конем. Профессионал всегда отличается умением управлять «конями»… Но, прежде чем сделать свой беспроигрышный ход, Очерет всегда пользовался правилом, принятым за основу работы сотрудников ФБР: «Проверь, перепроверь и еще раз пере-перепроверь».

Он поставил машину на безлюдной Гоголевской улице, метрах в пятидесяти от офиса под вывеской: «МП Avis[22] ‒ продукты питания». Офис располагался в двухэтажном дореволюционной постройки особняке со строгой прямоугольной аркой и двумя симметричными балконами по углам. Среди старых домов, петляющей и горбатой Гоголевской улицы, этот дом выделялся своим торжественно декоративным решением фасада.

Коричневые сумерки сгущались, ухудшилась видимость. Неожиданно зажглись тусклые фонари, и темнота вокруг них стала еще гуще. Накаляясь и потрескивая, фонари разгорались и вроде бы светили ярче, но виднее от этого не становилось. Своим бесполезным светом они освещали лишь небольшие круги асфальта под фонарными столбами. Больше ничего не происходило.

Ждать пришлось долго. За годы службы Очерет научился умению ждать. В засаде все решает умение ждать, ничего не делать, ни о чем не думать, только ждать, не сжигая зря энергию, которая понадобится перед решающим броском. От ожидания многие устают больше, чем от активных действий. Особенно, если это ожидание напряженное, и нельзя пропустить решающий момент. Вызванная усталостью невнимательность, может свести на нет все затраченные усилия. Очерету случалось подолгу, без счета дней, наблюдать за объектом, месяцами разрабатывать рассчитанный до мелочей план действий, на реализацию которых уходила минута, а то и секунды. И когда все складывалось с точностью до последнего дюйма, торжество победителя не знало границ. В этом поэзия и проза разведки.

Когда Очерету бесконечно долгими часами приходилось вести наблюдение из засады, он сравнивал себя с охотником. Досконально изучив и представив себе во всех подробностях, что собой представляет цель, охотник выбирает оружие и изготавливает его к предстоящей охоте. Само собой разумеется, в охоте на этого зверя не обойтись без серебра.

Охотник берет серебряную сахарницу, отламывает у нее ручку, достает тигель и аккуратно, не торопясь, отливает из нее пулю, тщательно отмеривает потребную навеску пороха, снаряжая свой единственный патрон. Осторожно, с оглядкой, идет по следу, выслеживая зверя, и убивает его одним выстрелом прямо в сердце. А потом любит его всю жизнь, потому что шкура убитого зверя, прибитая на стене, принадлежит теперь только ему одному.

В двадцать один час и ни минутой позже из дверей «Avis’а» выпорхнули две женщины. Оживленно болтая и пересмеиваясь, они быстрым шагом направились вниз по улице в сторону метро. «Вырвались из клетки, сороки», – провожая их взглядом, сказал про себя Очерет. Через полчаса на пороге офиса показался Напханюк. Он стоял, не торопясь спускаться по ступеням, их было шесть. Очерет приходил сюда днем и не поленился их сосчитать: пять одинаковых и шестая, совсем невысокая, почти вросшая в землю.

Напханюк долго и внимательно осматривал пустынную улицу, будто остерегался ступить на предательский тротуар. Он напоминал хищника, почуявшего опасность: выжидал и принюхивался, настороженно поглядывая по сторонам. Прошло несколько бесконечно томительных минут. Напханюк поговорил с кем-то по мобильному телефону, надолго застыл, облокотившись на массивные хромированные перила, тускло отсвечивающие в темноте. И… ‒ вернулся обратно в офис.

Нет! Как бы ни так! Оказывается, он просто запирал дверь. Он еще немного постоял, что-то выжидая, и неожиданно пристально посмотрел в сторону, пригнувшегося за рулем Очерета. С такого расстояния да еще в темноте Напханюк не смог бы его заметить, но Очерет сразу же отвел глаза. Он не сомневался в том, что некоторые люди каким-то шестым чувством ощущают направленный на них взгляд. Чем обусловлен этот феномен, обострением зрения или неизученным физиологами чутьем, его не интересовало. Он всегда учитывал этот фактор, он всегда раньше других видел, слышал и знал, что будет дальше. Подозрительно озираясь по сторонам, Напханюк поспешил в сторону своего «Джипа», глыбой чернеющего через дорогу напротив офиса.

Мотор девятой модели «Жигулей» тихо урчал, скорость была включена, теперь все замыкалось на нажатой педали сцепления. «Иди сюда, дорогой. Здесь тебя ждут с цветами», – нацелившись взглядом на Напханюка, пробормотал Очерет.