В грозный час

– Ну, в город они вряд ли полезут, – предположил Воротынский, а затем, немного подумав, обратился к посланцу: – Скачи к воеводе. Скажешь, как колокол ударит, чтоб из города вышел и на татар напал. Главное, чтоб их бунчук с той стороны города какое-то время был. Опять же полагаю, часть дворян Бельского в лесу хоронятся. Если воевода выйдет, к нему до тысячи соберётся, а мы тут… Понял?

– Всё понял, – заверил посланец и, круто повернув коня, ускакал.

Сеньков проводил взглядом отправившегося выполнять поручение дворянина, глянул на теснившихся позади всадников и обернулся к боярину, ожидая распоряжений. Однако воевода боярин молчал, и дворянин было подумал, что больше не понадобится, как вдруг князь Воротынский, до этого всё время напряжённо смотревший вперёд, не поворачивая головы, кинул Сенькову:

– Будь при мне, серпуховской… – и резким движением опустил личину[40].

Затем воевода выхватил саблю и, взмахнув ею, сначала шагом, а потом перейдя на рысь, поехал улицей. Держась на полкорпуса сзади, Сеньков тоже зарысил рядом с князем и услышал, как сразу же за их спинами возник слитный перестук множества конских копыт, наполнивший тесноту улицы грозным гулом. Сеньков вспомнил, как совсем недавно, сидя у конька кровли, он видел на вершине недальнего холма ханский бунчук и понял, куда решил нанести удар воевода…

По деревянной мостовой всадники неслись всё быстрее, и Михайла с испугом вдруг подумал: а удастся ли им проскочить окраину? Там дома, подожжённые ордынцами, пылали вовсю, а густой дым, клубами поднимавшийся вверх, вдобавок стлался и понизу, не давая возможности что-либо разглядеть. Но Воротынский, скакавший первым, не стал задерживаться, и Сенькову, очутившемуся вместе с князем в сером облаке, осталось одно: мчаться без остановки.

Дышать было трудно, всадников то с одной, то с другой стороны обдавало жаром, но едва Михайле показалось, что это никогда не кончится, как впереди мелькнул просвет, и через миг-другой он проскочил мимо горевших строений. Прямо на скаку дворянин оглянулся, увидел, как из дымной пелены тесными рядами вылетает мчавшийся следом весь земский полк и его всадники, вырвавшись из тесноты улицы, несутся по полю, широкой подковой охватывая холм, на котором всё ещё развевался ханский бунчук.

Дворяне скакали в едином порыве, и Сенькову уже казалось, что вот-вот он будет на вершине холма, как вдруг откуда-то сбоку от подножия вырвались татары. Они наскочили с визгом и воплями, явно стремясь не только остановить русичей, но даже погнать их назад. Мчавшиеся во весь опор конники столкнулись, и началась дикая свалка. Внезапно какой-то ордынец налетел прямо на боярина. Сеньков, вмиг заметив на напавшем кольчугу и шлем с бурой кисточкой, понял, что не иначе это ихний мурза.

Левую руку и часть спины татарина прикрывал круглый щит, а правой он держал шестопёр. В мгновение ока ордынец замахнулся на подавшегося назад Воротынского, но тут невесть откуда взявшийся Ивашка треснул своим топором прямо по щиту татарина. Видимо, удар был настолько сильный, что острый сучкоруб пробил насквозь щит, а заодно и кольчугу. Мурза закачался, выронил шестопёр и, свалившись с седла, угодил прямо под конские копыта.

Что произошло дальше, Сеньков толком не понял. Татары, вертевшиеся в общей сумятице схватки, вдруг подались назад, а затем, нахлёстывая коней, так и порскнули в разные стороны. Часть дворян было бросилась их догонять, но, увидев, что Воротынский снова повёл всех на холм, вернулась и поскакала к вершине, на которой уже не было ханского бунчука. Больше того, оказалось, на вершине вообще никого нет, а когда Сеньков, поняв, что гнаться не за кем, придержал коня рядом с остановившимся Воротынским, он увидел только валявшийся на траве дастархан…

Глава 10

Деревня догорала. Рушились стропила, полыхали бревенчатые стены, в то время как конюшни, коровники и сараи, особенно те, что были крыты дёрном, едва тлели, хотя дымили они гораздо больше, чем вовсю горевшие избы. Летучий отряд, начальником которого князь Воротынский, успевший приглядеться к серпуховскому дворянину, поставил Михайлу Сенькова, по пятам преследовал удиравших восвояси татар. Правда, на этот раз московитам не повезло. Отряд ещё только миновал поскотину, но уже стало ясно, что ордынцы, запалив жилища, успели уйти.

Проезжая улицей, по обе стороны которой стояли крестьянские избы, Михайла мог воочию убедиться, насколько основательно похозяйничали тут ордынцы. Все ворота были настежь, двери взломаны, а разбитая и брошенная утварь валялась где попало. По ходу дворянин заглянул в один из разграбленных дворов и увидел возле крыльца убитого мужика. Тот лежал ничком, и на его белой посконной рубахе темнело большое, чуть ли не в полспины пятно уже засохшей крови. Это значило, что жители не сумели скрыться, и Михайло повернулся к неотлучно следовавшему за ним Ивашке:

– Скочь, погляди, может, кто живой есть… Расспросим…

– Да кого найдёшь?.. – осмелился возразить Ивашка. – Кто убёг, не иначе в лесу хоронится, а кто был, тех, знамо дело, татарва в полон забрала…