Ранено много других.
Нижних чинов выбыло из строя более тысячи.
Генерал граф Келлер всё время на передовых позициях, всё время в огне, но пули щадят доблестного начальника, они как пчёлы жужжат вокруг него, не жаля.
К нему прискакал ординарец от генерала Гершельмана, действующего южнее и идущего на соединение с отрядом графа Келлера.
Генерал Гершельман просит подкрепления.
К нему по распоряжению генерала идёт полк.
По сообщению ординарца, отряд генерала Гершельмана действует успешно, японцы оттеснены, у них отбито четыре орудия, но силы их увеличиваются, отряд однако стоит стойко, ожидая подкрепления.
Ординарец уезжает.
Наши в порядке отступают – шесть часов вечера, бой продолжается непрерывно более двадцати часов.
Со мной происходит неприятное приключение.
Моя лошадь оступается на краю оврага, ударясь о большой торчащий камень.
Я лечу в овраг, а у лошади оказывается сломанной нога.
Она приподнимается на трёх ногах и стоит, вся дрожа от боли.
Передняя правая нога болтается на коже.
Я поднимаюсь тоже со страшной болью в правой ноге – она сильно ушиблена.
Лошадь рассёдлывают, приводят другую, седлают и помогают мне взобраться на седло.
Но боль в ноге увеличивается.
Я, и так не привыкший к верховой езде, не в состоянии сидеть верхом.
Пришлось возвращаться в двуколке, бросив седло и другие походные вещи.
Обещались доставить.
Участвующие в бою снова выносят впечатление, что японцы, стреляющие пачками, не выносят залпов.
Последние производят в их рядах замешательство.
– А у нас ещё поговаривали об отмене стрельбы залпами… – замечает один офицер.
Несколько слов об огне японцев.
Я уже говорил, что он не прицельный и мало результатный, но, видимо, рассчитан на то, чтобы нравственно влиять на противника.
И действительно, адский огонь, который открывают японцы, ошеломляет, но лишь на первое время.
Генерал Ренненкампф, раненый как известно, в ногу в деле у деревни Фанцзяпуцзы и находящийся в бараках Красного Креста под Ляояном, уезжает для окончательного излечения в госпиталь в Харбин.
Меня посетил сегодня ординарец генерала сотник Бушинский.
Он небезызвестен в Петербурге, как зять популярного, но, увы, за последнее время несчастного увеселителя Д. А. Полякова.
Передаю его рассказ об обстоятельствах, при которых был ранен генерал Ренненкампф.
Рассказ этот полон интереса.
– Генерал, – сказал он мне, – 30 июня вышел сам на рекогносцировку из Мицзы в деревню Фанцяпуцзы. С ним было четыре сотни казаков, взвод конно-сапёр и конно-охотничьей команды. Подойдя к деревне Фанцяпуцзы, генерал остановил отряд и выслал вперёд сотню казаков, чтобы узнать, свободен ли перевал. Вскоре прискакал казак с донесением от командира передовой сотни; генерал Ренненкампф стал читать его, и в этот самый момент с высоты сопки раздались выстрелы. Сев на камень, генерал стал смотреть туда, откуда раздавались выстрелы. Рядом с ним стояли начальник штаба полковник Российский, адъютант есаул Поповицкий, хорунжий Гейлер и я. На правой горе шагов в 600 нам была ясно видна цепь японцев, стреляющих по нашей группе. Местность была совершенно открытая, ни куста ни дерева.
– Идём на перевал, – сказал мне генерал и внезапно встал с камня, – надо отдавать распоряжения, а если суждено быть убитыми, убьют и здесь и там! Там всё же ближе к своим, хоть мёртвых, а подберут…
И мы под убийственным огнём, буквально под свинцовым градом стали взбираться на перевал.
На вершине первого мы остановились.
Вдруг генерал Ренненкампф спокойно заметил:
– Я ранен в левую ногу, надо узнать не сломана ли кость?
И генерал опустился на траву, лёг на спину и попробовал поднять раненую ногу.
– Нет, славу Богу, нога цела… – произнёс он.
– А я ранен в правую руку… – послышался голос адъютанта Поповицкого.
Лёжа на спине, генерал вынул часы и сказал.
– Без десяти минут час.
Он встал на одной ноге и попробовал наступить на раненую ногу, но не мог.
В это время подбежал отставший во время входа на перевал начальник штаба и трубач.
Все мы, несмотря на просьбы генерала, не желавшего подвергать нашу жизнь опасности, так как выстрелы не прекращались, подняли генерала и понесли его из линии огня. Подбежавший врач Саличев остановил кортеж и тут же под огнём сделал генералу первую перевязку.
Он хотел остаться в строю и только по настоятельному совету врачей и командующего армией уехал в Ляоян.
Так ведут себя герои.
XXVI. Роль китайцев на войне
Роль китайцев в настоящей войне далеко недвусмысленна.
Помогая во всём японцам, они уклоняются от нас, прикрываясь приказом о соблюдении строгого нейтралитета.
Чтобы всё это разъяснить, приведу лишь факты, предоставляя каждому делать выводы по своему усмотрению.
Идёт разъезд японцев – впереди дозорные китайцы.
Свалила вражья пуля христолюбивого воина – обдирает его китаец.
Спрашивает казачек дорогу или название села у китайца – ответ «бутунды», что значит: не понимаю. Это в лучшем случае, в худшем же его выводят из села и направляют на устроенную японцами засаду.
Это «бутунды» является прямым продуктом приказа властей и сношений с японцами. Вот случай, как иллюстрация: