В час ворон

История Грача камнем ложится на мое сердце. Кажется, на его тоже — он сидит там, варясь в своих мыслях. Я думаю, ему нужно было выговориться не меньше, чем мне нужно было услышать это. Это меняет все, что я думала о нем, о том, как я оживила его и что это значило.

И что это значит.

Что, если он в ловушке этой жизни, потому что стал такой половинной версией себя? Раб душ, которые переносит. Считают ли они его живым, эти души? Но, не будь он проводником душ, он бы и вовсе не существовал.

Но что, если его можно было бы освободить? Снять с него эти обязанности? Я создала его, когда заговорила смерть из его мертвого тела. Может, я могу освободить его. Но вернется ли он спасенным мной мальчиком или вороной? Или ни тем, ни другим.

— Не надо, — говорит Грач. Его рука утешает мою. — Не терзайся мыслями о том, могла ли ты сделать то или должна была сделать это. Мы здесь и сейчас. Живи в настоящем. Это мы все можем сделать. Ладно? — Он поворачивает мое лицо за подбородок.

— Ладно, — отвечаю я, пытаясь отогнать приставшую ко мне вину.

— Кроме того… — Он подается вперед, выпрямляется. — Посмотри на этот невероятный рай. — Он широко распахивает руки, будто любуясь полученным даром.

— Фу. Не называй его так. Это просто…

— Сокровищница, капсула времени с твоим детством. Что это?

Грач корчит преувеличенно удивленную рожу. Он смахивает с угла гору листьев и достает заводной проигрыватель пластинок, с которым мы с Адэйр играли. Треснувшая крышка одиноко лежит в стороне. Гнездо какого-то маленького животного забивает переднюю часть, где открываются дверцы колонок. Он вытаскивает оттуда мусор.

— Ух ты, он еще здесь! — Я вскакиваю и помогаю ему достать проигрыватель. — Думаю, его еще можно запустить.

Мы устраиваем его на каменном порожке. Я с минуту вожусь с ним, пока мне действительно не удается повернуть старую ручку. Какая-то пластинка с давно уничтоженным природой ярлычком сидит на центральном штырьке.

Приглушенная невнятная музыка протискивается наружу. Звук — шершавые помехи, пока иголка не спотыкается о расплавленный бугорок на виниле и не прыгает на другую часть песни. На другой стороне она попадает на ямку и начинает играть сначала.

— Кажется, это Долли Партон, — говорю я, вслушиваясь в женский голос, пока иголка не перепрыгивает и не запускает песню заново.

— Давай, — подначивает меня Грач. — Спой мне что-нибудь ужасное. Знаешь ведь, что хочешь.

— Ты ненормальный, ты в курсе?

Пластинка наконец начинает звучать нормально, и я расслабляюсь. Подпеваю «Джолин», умоляя ее не забирать моего возлюбленного, хоть она и может. Я почти уверена, что Грача сейчас разорвет от смеха.

— Что это за ужасный текст?

— Это о какой-то стерве, которая пытается увести мужика Долли. — Я стараюсь казаться возмущенной за нее. Переворачиваю пластинку, чтобы послушать обратную сторону.

Грач мягко берет меня за руку, когда я опускаю иголку. Его большой и указательный пальцы теребят кольцо с золотой буквой «Р» на моем мизинце. Я без слов знаю, о чем он думает. Я тоже это чувствую. Сколько времени нам осталось до того, как ворона заставит его уйти? Может, он остался только помочь мне разобраться со смертью Адэйр — беспокойной душой с незаконченным делом. Рано или поздно он снова уйдет. Думать об этом я не готова.

* * *

Не помню, когда мы в итоге уснули, но разбудило меня щебетание птиц. Не тихое музыкальное пение, а пронзительный клекот со странными интервалами.

Мозгам требуется тягучая секунда, чтобы сообразить, где я. Утреннее солнце льется сквозь кроны деревьев. Пробивающиеся лучи играют тенями на каменной стене пещеры. После ночного дождя воздух особенно сильно пахнет землей.

Цепная лестница звякает, качаясь взад-вперед и задевая лозы кудзу. Я спешно поворачиваюсь набок и обнаруживаю, что Грач исчез. Я поднимаюсь на локтях, готовясь спросить, почему он лезет по лестнице, вместо того чтобы взлететь, когда в проеме показывается голова Дэвиса.

— Я тебя везде искал. — Он похож на возмущенного отца, а я чувствую себя девчонкой, которую поймали, когда она сбежала из дома, чтобы встретиться с бойфрендом.

Я сажусь, смахивая сон с лица.

— Да? Собираешься сдать меня за какую-нибудь награду? — Я вытаскиваю запутавшуюся в волосах веточку.

Он наигранно закатывает глаза:

— Ага. — Он устраивает переноску с кофе из «Клементины» на порожке. — Потому что я покупаю кофе всем, кого отправляю в тюрьму. — Он подтягивается и забирается в пещеру. За макушку ему цепляется паутинка, и он смахивает ее, едва не разливая кофе.

— Ладно. Ты не такого рода козел. — Я встаю, благодарная за кофе, хоть он и забыл принести сахар.

Дэвис снимает крышечку со своего полистиролового стаканчика и дует на поверхность, чтобы охладить кофе. Его глаза пробегают по разбросанным по пещере предметам. От их вида его выражение смягчается. Тут только наши с Адэйр старые игрушки. С его точки зрения, это приятное напоминание о девушке, которую он все еще любит.

— Так зачем ты здесь? — спрашиваю я, пытаясь подбирать слова, чтобы не казаться слишком грубой.