В аду повеяло прохладой

– Ты посмотри, – сказал Виктор, – в них стреляли из автоматических пистолетов. Скорострельных. Просто мечта. На одном немце десять, на другом одиннадцать отверстий. И все это меньше чем за секунду!

– Тридцать четыре миллисекунды. Включая удар палкой. Я следил по часам, – подтвердил Сеймур.

– Очень хорошие часы. Кстати, их можно продать или обменять на сыр или, например, на половину жареной курицы, – размечтался Виктор.

– И не надейся. Часы не продаются.

Разговор о несуществующих часах прервали французы.

– Клод, – протянув руку, сказал тот, что со шрамом. – Клод Вернье.

Второго звали Бастиан Жано.

Жано спустился в подвал и, вернувшись с двумя электрическими фонариками, отдал их новым знакомым.

– Надо забрать с собой автоматы, – сказал Виктор. – Мне кажется, никто возражать не будет.

Затем вчетвером они выволокли из дома трупы. Убитых немцев оставили под открытым небом в десятке метров от дома. В полном безмолвии, ни разу не сбившись с пути, они вышли через полчаса на проселочную дорогу и здесь, глянув на часы, остановились. Появившаяся вскоре машина остановилась, после того как ей посветили фонариком.

Вскоре в свете автомобильных фар появилась улица, и машина остановилась у двухэтажного дома с тускло светящимися окнами.

Бывших заключенных привели в большую гостиную с дорогой мебелью и коврами и усадили на диван, затем, смущенно улыбнувшись, оставили одних.

– Автоматы не отобрали, это хороший знак, – заметил Витек. – Интересно, кто они такие. На бандитов не похожи.

– Во-первых, их хотели убить немцы, значит, они хорошие люди, Во-вторых, они сами застрелили немцев, а это означает, что это очень хорошие люди. Даже если они бандиты.

– У них была рация, значит, скорее всего они разведчики, – предположил Витек.

Развить догадку он не успел, потому что в комнату вместе с Клодом Вернье вошли несколько человек. Одетые в блузы свободного покроя и спортивные костюмы, разного возраста, на первый взгляд они напоминали людей, вернувшихся с загородной прогулки. Все расселись за большим столом и с откровенным любопытством уставились на Сеймура и Виктора. Все стало еще интереснее, когда в сопровождении Жано пришел переводчик Михаил Астахов. Как выяснилось позже, французский гражданин Астахов – сын полковника Астахова, осевшего во Франции с первой волной русской эмиграции 1917 года. Это был высокий молодой человек с учтивыми манерами и правильной речью, но при всех этих достоинствах разговаривал поначалу он с гражданами своей исторической родины с легким оттенком высокомерия.

Клод Вернье подробно рассказал о происшествии в лесном домике, куда они с Жано зашли спрятать рацию. Раздался дружный хохот, когда, выкрикнув «Анна унд Марта», он мимикой и жестами изобразил реакцию немецкого офицера на слова Сеймура. Он сказал, что Сеймур и Витек спасли его и Жано от неминуемой смерти.

Из дальнейшего стало понятно, что все участники разговора принимали участие в нападении на поезд.

Оказывается, это очень приятное ощущение – сидеть в комнате вместе с другими нормальными людьми и разговаривать с ними так, как это обычно происходит между нормальными свободными людьми. Впервые за мучительно долгое время они испытали ощущение, от которого успели давно отвыкнуть.

Уходя, каждый из гостей пожал им руку и пожелал, судя по интонации и улыбке, что-то хорошее. Последними ушли Клод и Жано. Клод сказал, что им всем надо хорошо отдохнуть и привести себя в порядок. По его словам, остаться до утра с советскими офицерами изъявил желание Михаил Астахов. Видимо, на Астахова произвел впечатление рассказ Клода, или ему понравились ребята, но как бы то ни было, в его теплом доброжелательном взгляде читалось уважение.

Михаил рассказал им, что утренней наземной операцией руководил Клод Вернье, которого все называли не иначе как «командор». С воздуха военный эшелон атаковала британская авиация, вызванная им по радио. В городе Лиму шли бои между участниками Сопротивления и солдатами местного гарнизона, и немцам было необходимо срочно доставить в город военную технику. В результате операции ни один танк или бронетранспортер со свастикой до Лиму не доехал.

Первые несколько дней Сеймур и Виктор привыкали к тому, что они люди. Оказалось, что это необычное, можно сказать, изысканное ощущение – проснувшись утром сразу почувствовать себя человеком, а не презираемым существом, которого могут безнаказанно пнуть ногой или оскорбить убогие представители самозваного «нового порядка». Оказалось, что утреннее бритье, душ и скромный завтрак с самообслуживанием – это роскошь и наслаждение, доступные лишь свободным людям.