Читаем Увидимся в темноте полностью

Увидимся в темноте

Но кенары, очевидно, нисколько не заинтересовали пришельца: следы равнодушно обогнули стойку и снова углубились в заросли, на этот раз – гибискуса.

Здесь засилье гибискуса. Множество растений, самых разных, с соцветиями и без. И палитра соцветий впечатляет – от светло-розового до насыщенно-оранжевого и красного.

Удильщику обязательно бы понравилось.

Ему и понравилось.

Брагин увидел воскового динозавра на ветке ближайшего к нему гибискуса – и у него засосало под ложечкой.

– Брагин! Где ты, мать твою! – как в тумане услышал Сергей Валентинович голос Вяткина. – У нас труп.

Труп. Да. Не приходится сомневаться. Ток-ток-ток.

И плевать на следы из преисподней.

Сделав шаг в гибискусовую рощицу, Брагин обнаружил там Вяткина, стоявшего на коленях перед телом женщины – прямо посередине грязной лужи, в которую превратились следы. Очевидно, болотный человек сделал то же самое за некоторое (за какое?) время до Вяткина.

Он либо склонился над уже умершей, либо…

Сам убил ее.

Полину. Потому что лежащая навзничь женщина была не кем иным, как Полиной Ветровой. Полишей, чья жизнь так лучезарно начиналась, так неожиданно грустно продолжилась и так трагически завершилась. Не знающие покоя пальцы осьминожьей святой застыли навсегда, в полураскрытой правой руке – маленький динозавр из воска, в полураскрытой левой – цветок гибискуса.

Карминно-красный.

Интересно, видит ли все это капитан Гриша Вяткин?

– Опоздали. Вот черт, – пробормотал Вяткин. – Но мы бы и не успели. Она мертва несколько часов. Когда тебе звонили с ее телефона?

– Ты же знаешь. – Брагин вдруг почувствовал себя безмерно уставшим. – За двадцать пять минут до того, как я тебя подобрал.

– Плюс сорок минут на дорогу. Все равно бы не успели. Нет. Но убили ее так же, как всех остальных девушек. Удавили струной. Только кожу с лица снять не успели. А вот следы свежие. Может, еще кое-кто вернется… Погоди.

Капитан повернул голову куда-то вбок, вскочил на ноги и бросился вон из рощицы. Брагин последовал за ним и спустя мгновение оказался в темном узком коридоре, а затем на лестнице, ведущей куда-то вниз: оттуда шел слабый свет. Внизу оказался еще один коридор, который заканчивался тяжелой дверью – то ли железной, то ли оцинкованной, закрытой на массивную щеколду. При желании к такой щеколде можно было бы пристроить такой же массивный замок, но замка не имелось. В коридор выходило еще несколько дверей, и лишь одна из них оказалась приоткрыта и отбрасывала на пол узкую полоску света. Именно за этой дверью секунду назад скрылся капитан Вяткин. И…

…ничего не произошло.

Полная тишина. Абсолютная, тотальная. Даже кенары замолчали.

Брагин вошел в комнату следом за капитаном и сразу увидел его, замершего в оцепенении. А еще Брагин увидел Пашу Однолета, грязного как черт, с килограммом суглинка на каждой ноге (еще пара килограммов, очевидно, отвалилась по ходу). Так вот кого они с Вяткиным приняли за болотного человека, посланца из преисподней. Вот только что делает здесь Однолет?

Оба опера не отрываясь смотрели на пульт с несколькими телевизионными мониторами. Каждому соответствовало какое-то пространство в «GREEN LOVERS»: комната, выгородка, участок. Наверняка галереи с остатками так и не проданных саженцев. Ничего удивительного в этом нет, такие аппаратные присутствуют везде, в каждом уважающем себя магазине и супермаркете, не говоря уже об объектах посолиднее.

«GREEN LOVERS» не тянет на солидный объект.

Или Брагин ошибается?

Вот стойка для выдачи заказов, вот – гибискусовая рощица, из милосердия скрывшая тело Полины Ветровой. Вот помещение, больше напоминающее столовую: стол, покрытый белой скатертью, и два стула в торцах стола, корзина с цветами посередине, то ли астры, то ли хризантемы. Из-за угрюмой каменной кладки стен столовая кажется слишком мрачной. Вот… странное помещение, больше похожее на мастерскую – с каким-то разделочным столом и чаном посередине. На столе лежат маски. Их перекладывает человек в черном свитере и черной шапочке, лица не видно, потому что он стоит спиной к камере.

Вот чья-то спальня с небольшим столиком у занавешенного окна, на столе – старая пишущая машинка.

Чан. Маски.

Вот комната, в которой почти нет света, но есть кровать. Есть стул.

Маски. Чан. Разделочный стол.

– Твою мать! Твою мать! – капитан Вяткин шепчет это почти про себя и никак не может остановиться.

Маски. Знакомые до последнего воскового штриха маски.

Человек в черном перекладывает их, сортирует, как будто пытается собрать пасьянс, а он все не получается и не получается.

Болотный человек Паша Однолет молчит. По лицу Паши текут слезы, оставляя после себя светлые бороздки.

Кровать. Стул.

На стуле сидит удильщик и ест галеты.

В углу кровати – девушка. Если присмотреться – можно увидеть тянущуюся к ее щиколотке металлическую цепочку. У девушки розовые волосы.

И она знакома Брагину. Если присмотреться.