Увидимся в темноте

При всей своей сомнительности теория капитана имела право на существование. Не в плане законодательства, конечно, вот уж дурацкая идея. И японские барабанщики с трасологией – всего лишь обычный вяткинский треп, ничего он не стоит. А молчание – стоит. И капитан будет молчать до последнего, ни за что не озвучит свои собственные страхи. Свою тоску, уходящую корнями в поздние девяностые. О том, что произошло тогда с Вяткиным, мало кто знал. Но Брагин – знал, хотя сам Вяткин на этот счет никогда не распространялся. Да и познакомились они много позже – когда капитан уже успел эволюционировать до конченого циника. Такие обычно вылупляются из неудержимых романтических натур, мир которых очень похож на комикс: один злодей, один герой, одна женщина. Тогда, в девяностых, юный Гриша Вяткин как раз и был героем, а в пару к нему шел злодей – криминальный авторитет Бочарников по кличке Весло. Вяткин был одним из многих охотившихся за Веслом, единственное, что отличало его, – нечеловеческое упорство в достижении цели. Абсолютно по тем временам недостижимой, учитывая связи Весла, тянувшиеся на самый верх. Охотники за криминальным черепом отваливались сами собой, и лишь Гриша держался. Против Весла он был никем: насекомым, москитом – мелким, но чрезвычайно надоедливым. Ничем не сковырнешь, и ни один из известных репеллентов на него не действует. Наверное, это сильно раздражало Весло, переквалифицировавшегося к тому времени в крупные бизнесмены – с десятками абсолютно легальных фирм и собственным банком. Вяткина даже приглашали в высокие милицейские кабинеты, где тихо намекали: уймись уже, лейтенант, есть ведь чем заняться, а с Веслом кому надо, тот и разберется, в свой срок.

Мне надо, – упорствовал Вяткин. Мне надо – я и разберусь. А сроки давно вышли.

Странно, что Весло, за которым волочился пышный шлейф заказных убийств, просто не прихлопнул Гришу-комара. Но так обычно и бывает, когда человеческое противостояние переходит на экзистенциальный уровень. Прихлопнуть – не велика наука, другое дело – превратить жизнь врага в кошмар, отняв самое ценное. Этим – самым ценным – была для Вяткина Лиза, его невеста. Подробностей ее гибели Брагин не знал и вряд ли захотел бы узнать; речь вроде бы шла о похищении. Девушку затолкали в машину в квартале от дома, когда она возвращалась с тренировки по самообороне. На этих тренировках настоял сам Вяткин, которому недвусмысленно дали понять: «Сиди и не рыпайся, а то не поздоровится ни тебе, ни твоей сучке». Он где мог сопровождал Лизу, просил выделить пару человек для ее охраны и даже хотел на время отправить ее к своей старшей сестре в Хабаровск. Но то ли не успел, то ли воспротивилась сама Лиза. А закончилось все трагически: спустя двое суток после исчезновения тело девушки было найдено на территории заброшенного комбината железобетонных изделий в черте города. Сильно изуродованным, со следами пыток. Сломанные пальцы и шейные позвонки лишь дополняли картину последних часов жизни Лизы – настолько ужасающую, что смерть можно было считать избавлением. Раскрыть преступление по горячим следам не удалось, а совершенно невменяемого Вяткина начальство отправило в бессрочный отпуск, подальше от греха. Поговаривали, что в те двое суток, пока еще теплилась надежда найти Лизу живой, Гриша ездил на поклон к Веслу. Пытался поговорить с ним. Что самое удивительное, Весло принял Вяткина. Выкроил для него десять минут в своем – якобы плотном – графике. Только для того, чтобы сообщить: он здесь ни при чем, невесту Вяткина и пальцем не трогал, и вообще даже не знает о ее существовании. Но готов пробить возможных похитителей по своим каналам. А потом случилось то, что случилось. И никто, включая самого Вяткина, так и не смог доказать причастность Весла к жестокому убийству девушки.

Через год после смерти Лизы Весло погиб в авиакатастрофе: пилот его «Сессны» не справился с управлением, и самолет рухнул в плавни где-то в районе Астрахани. Тогда же в органы снова вернулся Вяткин. На первый взгляд ничего в нем не изменилось, разве что ушли прежние порывистость и страстность: лейтенант как будто выгорел изнутри. Но все его лучшие рабочие качества остались при нем, и даже приумножились, хотя на карьеру это особенно не повлияло. Спустя двадцать лет он все еще оставался капитаном. Что, на взгляд Брагина, который любил работать с Вяткиным в одной связке, было крайне несправедливо. Ну, или просто – справедливо не совсем, учитывая, что Вяткин мог крепко забухать, позволить себе никому не нужную самодеятельность при задержании и просто сорваться в ходе какого-нибудь рядового допроса.

«С башкой бедушка», – именно так объяснял Вяткин приступы неконтролируемой ярости.

Шторка падает – и хоть ты тресни.