Увидимся в темноте

Что-то все-таки происходит, и к гадалке не ходи. Не с каким-то паршивым котом – в гробу Брагин видел кота, – с ними обоими. Ладно-ладно, с этим он разберется, а может (и на это Сергей Валентинович надеялся больше всего) и разбираться не придется, все решится само собой. Так уже бывало раньше, в период нечастых размолвок. Нужно только немного подождать, и все дурное между ним и Катей – не вовремя сказанное и неправильно понятое – потеряет силу. Истончится. Растает, как снег на апрельском солнце. А там и до весенних ручьев недалеко – тех самых, по которым поплывут легкие бумажные кораблики их с Катей неизбежного примирения. Нужно только не упускать кораблики из виду, следовать за ними – так же, как Катя следует за своими. И в конце пути они обязательно встретятся.

Так и не решившись потревожить сидящую на коленях жену, Брагин нашарил под подушкой телефон и мельком взглянул на дисплей: пять сорок пять утра.

– Вся эта эпопея не потерпит пару часов?

– Значит, ты согласен.

– А куда деваться? – вздохнул Брагин. – Так и быть, загляну к котоненавистникам перед работой. Но в принципе…

– Что?

– Почему бы нам не сделать это вместе? Потом, кстати, можем позавтракать. В «Слонах».

Как же это у нее получается? Обвивать Брагина десятками рук, касаться сотнями пальцев, обжигать тысячью ртов? Эхом отдаваться в каждой клетке тела – отсюда сотни, отсюда – тысячи. Не было, говоришь, никакой особой страсти?

Ну-ну.

– Сдается в аренду. – Мягкие Катины губы коснулись его уха, и Брагин на секунду замер, прислушиваясь к себе – совершенно беззащитному перед этими губами. Безоружному. – Помещение сдается в аренду. То, где были «Слоны».

– Жаль.

– Все к тому шло.

«Слоны и Пряники». С полгода назад Брагин с Катей уже делали ставки – как долго продержится кафешка. По всему выходило, что недолго – с таким-то скудным меню. Четыре вида каш, три вида хлопьев, из добавок – фрукты, джемы и варенье. Кофемашина не предусмотрена, зато готовят неплохой какао и молочные коктейли. Но в общем и целом – школьные завтраки нон-стоп, вплоть до закрытия в семь вечера. В Питере нет ни одного заведения, которое закрывалось бы в семь, странное все-таки место. И парень, который там работает, странноват. Пухлый блондинистый увалень с прозрачными глазами и бледным, словно непропекшимся, лицом. Похож на финна, хотя на бейдже значится русское имя.

Денис, да.

Почему вдруг Брагин его запомнил? И почему решил, что парень со странностями? Улыбался он вполне дружелюбно, обслужил быстро, один раз удачно пошутил о чем-то, сугубо питерском – то ли о ветре, то ли о мостах. А перед тем, как Брагин сунул чаевые в предназначенное для них маленькое железное ведерко, сказал: «У вас очень красивая жена». Катя засмеялась и даже покраснела от удовольствия.

Такие комплименты грех не оплатить, тем более что сам заказ стоит недорого.

Они периодически заглядывали в «Слоны» позавтракать перед работой, но традицией это не стало. Наверное, из-за Дениса, вечно маячившего за стойкой – как будто других работников нет. Может, и нет, учитывая, что кафешка совсем крошечная, на четыре столика, а посетителей – раз-два и обчелся. Лишь однажды Брагин и Катя наткнулись на маленькую компанию студентов (те меланхолично пожирали хлопья с молоком, уткнувшись каждый в свой смартфон), а потом была еще старуха. Типично питерская, бедно, но опрятно одетая, с резной растрескавшейся камеей под горлом: она заменяла верхнюю пуговицу на пальто. Бывший преподаватель вуза или билетерша в кинотеатре, – они с Катей даже поспорили об этом шепотом, Катя почему-то настаивала на билетерше. Сентиментальный Брагин оплатил старухин счет, и та ничуть этому не удивилась, кивнула снисходительно. И лишь после того, как она ушла, шаркая подошвами, Сергей Валентинович понял – почему.

– Это лишнее, – сказал ему Денис. – Обычно я плачу за нее сам, так что это лишнее. Но все равно – спасибо.

– Знаете эту женщину?

– Нет. Знаю только, что она работала в Пулковской обсерватории.

Вот тебе и билетерша, а Денис – хороший парень. И даже если интуиция подсказывает Брагину, что он – человек со странностями, то это невинные странности. Что-то вроде привычки ходить по темным тротуарным плиткам, игнорируя светлые. Или тайно наряжаться в женские платья и туфли на шпильках да еще парики нахлобучивать. Уморительное, наверное, было бы зрелище – пухляк-трансвестит. Почему вдруг Брагин об этом подумал?

Потому что он частенько думает о них, о сексуальных девиациях, – с тех пор как занимается этим проклятым делом. Вернее, с тех пор, как делом занимается Джанго. До недавнего времени в брагинском словаре даже слова такого не было – девиация. Он, конечно, слышал о подобных вещах – что-то где-то краем уха, но чтобы углубляться – увольте.

И в предутренний кошмар с Катей в главной роли Брагин тоже углубляться не собирается.

К черту все.

– К черту все, – сказал Брагин и так крепко прижал к себе жену, что она вскрикнула от неожиданности.