Утро было глазом

Разница в годах, молодой человек, одиннадцать деревянных лет. Была замужем дважды: первый брак с детьми – они распорхались по городам и весям, вам точно нужно знать каким? Дюссельдорф и Владивосток. Да, странный выбор. Сын и дочь. Допрос с пристрастием. Слово-то какое, а вы точно со мной не заигрываете? Так, на чем я остановилась? Не могло быть детей. Он как-то и сказал мне в том смысле, что выбрал меня из-за того, что я старше его на столько-то лет, значит, у нас есть уверенность, что мы умрем в один день на нашей даче какой-нибудь золототканой весной. Его хватит удар, пока он будет в чулане расставлять заготовки по углам, а я, услышав шум, подбегу к нему, запричитаю, подхвачу за локти – родненький, что же такое! я первая должна уйти, я, бесценный ты мой! – и смерть, огромная, гривастая, вцепится в затылок, и я упаду на пол с широко раскрытыми глазами и в то же мгновение почувствую красоту этого мира, симфонию старых половиц, воздух, сотканный солнцем из ничего, увижу облупленный подоконник, на котором год назад умер выводок ос, а в межоконии расположились сухие трупы мух постарше, и от переполновения чувств, от избытка благодарности за необычайную проясненность я возблагодарю смерть и приму ее как единственно возможную плату за то мгновение, когда он будет лежать рядом со мной, слушать скрипящие подо мной половицы и медленно кончаться.

Молчите? На меня это тоже производило огромное впечатление. Я от природы впечатлительная, когда смотрю в голубой экран, то всему верю, какую бы лапшу на уши мне ни вешали. Илюшечка другой был… хотя отчего ведь был? Есть и будет со мной до самой смерти! Вот вы спрашиваете, почему я сразу не заявила о пропаже, так он прошлый год мне все уши продудел о том, что уйдет на месяц, брат его плох, и если такое случится, то я не должна расстраиваться – через два месяца он явится в сиянии громов, что ли. Брата у него нет? Так я и без вас знала, что нет. Даже двоюродных? Все мы, грешчатые, на этой земле кому-нибудь братья да сестры.

Не ревновала, не было поводов. Все вечера он проводил подле меня. Смотрим в экран, бывало, а он вскакивает с дивана и говорит: «Время вышло». Я поначалу смущалась, думала, не хочет он со мной коновать оперы да мыло, а потом смирилась, привыкла, что на все действия он отводит себе строго отпущенное количество времени. Он же страшный пе-пе… (щелк пальцев) педант был. Да что я это все о нем в прошлом времени говорю? Зубы чистил столько-то минут – и ни мгновением больше. Он даже, стыдно говорить… да совестно мне! Ну, перед ровесником не стыдно, да все равно! Так вот, он даже регламент разработал, по которому нам в постель ложиться. Да нет, спали-то мы вместе каждый день на одной постели. Я горю, как редиска, а вам радостно (нрзб).

Ушел он в прошлом месяце, оставил записку под бутылкой кагора, написал дословно: «Мы обязательно встретимся, Ленусик, мир большой, миров – много. Ты мой зайчик и кролик». Звучит нерадужно, это правда, я так разревелась, что не вышла в следующий день на смену. Весь пол на кухне был в пятнах от туши. Куда же ты, мой Илюшечка, собрался, куда же ты, мой родненький? А одна из кошек спасенных – одну ведь мы оставили себе – так внимательно на меня смотрела, как будто понимала все мои внутренности, и внюхивалась осторожно в слезы, застывшие на полу. Как будто запах от них шел, что ли. Не то слово, подкосило. А потом он позвонил спустя неделю. И голос его был звонок, как будто бутоном розы по губам бил. Я, говорит, все еще здесь. Так и сказал, ты на меня не серчай, в полицию с заявлением не иди, даже если я не буду выходить на связь. Пускай хоть целый год. Потом смешок пошел. А я испугалась, все ли с ним хорошо. А потом он посерьезнел и вдруг выдал, что если и есть что на земле для него нечто стоящее, так это я – Ленусик, его зайчик, кролик и прочее.

Нет, местоположение свое он не открыл, да мне от радости все мозги вышибло. Как я могла на него думать плохое, когда вот он стоял где-то в ином мире – и звонил мне через смерть. Это я подумала тогда, не обращайте внимания. Нет, с сотовой связью он никогда не дружил, терял телефоны раз за разом, потому я и не удивилась, что он позвонил мне прямиком домой.

Я говорю вам: ни малейшего понятия о том, где он находится. Неревнивая я, если суждено тебе быть с человеком, ты все простишь и в прощении его своем поселишь. Вы видели моих сверстников? Они либо в морге лежат, либо в подворотне, либо костями к дивану приросли. Ждала и буду ждать, и попервоначалу думала, что вы меня вызываете потому, что кто иной заявление о пропаже подал! Мало ли кто. И я встану перед вами, думала я, и прикажу свертывать дело, а вы, оказывается, убийства на человека в пропаже начинаете вешать? Конечно, я слышала о том, что произошло. Но Илюшечку подозревать? – Да я скорее поверю, что тот старик сам себя освежевал, умер, потом воскрес и снова принялся за свежевание тела своего. Тем более, что они могли не поделить? Ведь они не были даже знакомы?