Утопленница и игрок

– Шикарный мужик… Лешка твой, между нами… девочками, Мань!.. Прям… – несло Верку, – прям, никогда бы не подумала, что у тебя… – Верка запнулась и не договорила – слегка опомнилась.

Но Маня прекрасно ее поняла. Что у нее, у такой вот толстой и неуклюжей Мани – «та-а-акой мужик»!..

Маня усмехнулась, глядя на Верку.

Та, еще больше покраснев от неловкости, смутилась, но тут же нашлась:

– Я… в смысле, что ничего – пусть ценит!.. – высказалась она энергично. – У тебя, Мань – лицо такое… красивое, неполное даже… глаза особенно – обалдеть!.. Совсем, Мань, ведьминские – даже Толик мой заметил, и Витек тоже… Ну, я их конечно шуганула – чтоб заткнулись и губы не раскатывали… В чужой тарелке – всегда слаще, по себе скажу… А уж мужикам, Мань, им особенно – сама знаешь!.. Тебе б похудеть только… немного – и все, Мань.

Маня смотрела на разошедшуюся Верку и загадочно молчала.

Ту опять понесло – никак не могла успокоиться.

Завелась девушка.

«Ну, Леша!.. Ну, „шикарный мужик“» – как Верку-то подогрел, а! – хмыкала про себя Маня. – Прямо, повело ее!.. Ты погляди, а!..

– Да-а-а… – блестела глазами Верка, держась рукой за косой столбик калитки, – Лешка-то твой, Мань – небось погуливает от тебя, а? Сра-а-азу видно, Мань… конь такой, что… Порода известная. Только глаз да глаз, Мань.

Маня слушала и кивала с насмешливой улыбкой. Смешная Верка, если б только она знала, или хоть могла бы предположить… реальное положение вещей – реальный расклад!..

– Построже надо с ними, Мань, – вдруг решительно сказала Верка. – Потому как, по большому счету и между нами – кому они нужны, Мань, а?!

– Полностью с тобой согласна, – с готовностью поддержала ее Маня. – Ни-ко-му.

– Вот именно, – лихо махнула рукой Верка. – Никому. Кроме нас. Вот так-то, Мань. Ну все, я побежала, – подхватилась вдруг Верка. – Толик ругаться будет – я ж всего на часок… сказала ему, а сама… тут у вас… – удаляясь от калитки в сторону своего дома, бормотала она. – Пока, Мань, – обернулась она с дороги.

– Пока, – помахала ей вдогонку Маня. – Спасибо, что зашла.

Проводив Верку, Маня вернулась в дом.

По пути ее переполняли противоречивые чувства – она то улыбалась, то вздыхала.

… Все это конечно, очень мило, но…

«Шикарный мужик» Леша, молодецки развернувшись вместе со стулом в ее сторону, встретил ее длинной наглой ухмылкой.

– Ну что, Мань – повысились твои акции, а? Среди местного бабья, а? Так как, Мань, все удачно прошло – как я понял? Хоть какая польза от меня – согласись, Мань?

Маня не ответила, достойно промолчала – плюнула только про себя в досаде. Этот чертов «роскошный мужик», по выражению абсолютно сомлевшей от него Верки, этот нахал, проще говоря, висевший у нее, у Мани, на шее уже второй месяц – действительно все просекал… даже такие «нюансы».

… Надо же!.. Просто куманек какой-то… тьфу!..

Просекал, размазывал и наслаждался произведенным эффектом.

Издевался.

Вел себя из рук вон, гнусно – на грани отвратительного. Во-первых, при Верке снова затянул свою пошлую, невыносимую и нестерпимую песню про мясо и бутылку. А во-вторых… во-вторых, с Веркой вовсю кокетничал, стрелял по ней глазами. «Впечатление производил», словом.

И преуспел.

Маня внезапно обозлилась.

Нет, ну сволочь… просто!..

Верка права.

Жеребец. Кобель.

И даже не считает нужным это скрывать.

Наоборот. Всячески выпячивает. Помавает, как флагом – зазывно.

Верку – беременную!.. – и ту разогрел и завел. Замужнюю, между прочим. Гарцевал перед ней. Стати свои удалые вовсю демонстрировал, бицепсами поигрывал, развалившись на стуле, позы роскошные принимал, то одним, то другим своим борцовским плечом на стуле откидывался. Воображал. А сам – слюни пускал. Маслеными глазками все на Верку пялился – как мартовский кот – и хмыкал блудливо. Маня прекрасно видела.

Раздраженно, почти ненавистно, Маня покосилась на Лешу.

Да. Здоровый кабан – дедок-хирург был прав. Здоровее не бывает. На «больного» уже – никак не тянет. То есть, абсолютно. Все на нем давно зажило – как на той самой надоевшей собаке.

Домой ему пора – вот что. Зажился здесь у нее… почему-то – не к добру.

Маня на глазах мрачнела и, поджав губы, начала, демонстративно молча, убирать со стола остатки чаепития, упрямо стараясь «противостоять» и не глядеть в сторону «роскошно» развалившегося на стуле Леши с его широченными плечами и проклятой блескучей голдой, золотом перекатывающейся с мощной загорелой шеи на не менее мощную и загорелую, чуть влажную грудь, в широко распахнутом вороте тенниски. И не видеть бугры мышц на его мужских лапах с выпирающим веревками вен, и еще – не видеть слегка уже отросшего серого ежика, а главное – смеющихся наглых серых глаз, в упор ее разглядывающих.

Да. Практика показала – Маня, несмотря на свои несчастья, была все-таки тоже живой человек. Женщина, как ни крути. И определенные вещи на нее, к сожалению – помимо ее воли, видит Бог!.. – действовали безотказно.

… Особенно, если настырно торчать перед глазами, назойливо мелькать туда-сюда и постоянно приставать с идиотскими разговорами!..

Хотя странно.