Ушма

Людмила безучастно кивнула. Она не хотела, чтобы он снова её бил.

— Вот и славно, — сказал он, слизывая кровь с разбитого кулака. — Вот и замечательно…

Когда он выходил из дома, Людмила пила чай на кухне. Её взгляд был усталым, но не пустым. Она даже попыталась улыбнуться.

— Буду поздно, — сказал он на прощанье.

Людмила ещё раз кивнула. Она еда слышала его слова сквозь шум воды в ушах…

После его ухода, она тщательно вымыла посуду, подмела пол и долго приводила себя в порядок сидя у зеркала в комнате. Около полудня её кликнула с улицы соседка и она перекинулась с ней несколькими фразами не сходя с крыльца, заверив, что всё в порядке.

Когда соседка ушла, она надела своё любимое старое платье, серьги, взяла с кухни нож, поднялась на второй этаж и срезала бельевую верёвку. Петля у неё получилась неумелая, но добротная.

Время от времени она замирала, точно вслушиваясь во что-то и её лицо застывало как неумело снятая ужасная посмертная маска.

В последний момент, уже стоя на краю бильярдного стола она снова увидела Хозяина. Он стоял сзади и чуть сбоку. Она вскрикнула, узнав в нём Олега, только совершенно чёрного и с руками такими длинными, что они почти доставали до щиколоток. Она вдруг всё поняла и хотела что-то сказать, но её ноги соскользнули и она полетела вниз, и летела бесконечно долго, всё глубже и глубже, как Алиса в стране чудес, с той лишь разницей, что внизу её ждала вечная тьма…

Олег нашёл её сразу. Едва открыв дверь, он безошибочно определив запах смерти, тянущийся со второго этажа. День был жаркий: обещали грозу, но она ходила где-то далеко, то приближаясь и уходя вновь, и труп ощутимо пах.

Он не был удивлён этим, скорее раздосадован. Он мельком заглянул наверх, просто чтобы удостоверится, что ошибки нет, а потом закрыл люк и спустился вниз. Время было немного и ему нужно было подготовиться.

Сегодня на болотах он неожиданно осознал, что его обидчик не человек. Это было странное чувство, но оно принесло ему некоторое облегчение. Брошенный ему вызов не был вызовом существа из плоти и крови. Это всё объясняло. И противоречивые рассказы ребят, и полное отсутствие следов, и пропажа Свифта и слова Людмилы утром. Это тень. Тень увела его дочь за собой. Она обманула его. Она только притворилась, что исчезла, а на самом деле устроила ему ловушку. Только попался в неё не тигр, а его несмышлёный детёныш — маленький беззащитный котёнок, который лишь начал познавать джунгли, но первая же встреча с ними оказалась для него последней. Это была его вина. Его и больше никого. Он не смог защитить её. Не был рядом, когда тень обрушилась на неё — он не знал, как именно, но понимал, что она обманула его дочь, заставила поверить, увела за собой, а затем погубила.

Олег опустился на мох, закрыл лицо руками и впервые за долгие годы заплакал. Настюков, который шёл недалеко от него остановился и полез за тысячной сигаретой. И пока Олег рыдал, он стоял поодаль, сосредоточенно курил и чувствовал, что и на его глазах выступают слёзы, а большие, грубые, давно потерявшие чувствительность пальцы — трясутся.

Когда Олег успокоился, Настюков предложил ему вернуться — они и сами всё прочешут, как и было запланировано, но получил твёрдый отказ. Олег снова был спокоен и сосредоточен и, даже, страшно сказать, как будто повесел. По крайней мере так Настюкову показалось. Он не лез с расспросами. Он знал, что может сотворить с людьми горе. С Людмилой, к примеру. За несколько дней дней она превратилась в полуседую старуху с безумным взглядом, а что она говорила, пока её ещё слушали, так это вообще было уму не постижимо…

Взгляд Олега и правда мог показаться весёлым, хотя на самом деле в нём горел охотничий азарт. Теперь, когда он знал, кто его обидчик, кто посмел покуситься на его власть и он готовился к схватке. Кровь бурлила в его жилах, но не так как прежде — от пустого, бесконечного, слепого поиска среди безликих болот, в горячке неутолённой мести. Теперь он был охотником, который почуял след добычи и начинает подкрадываться к ней. Шаг за шагом, движение за движением, сужая круги и отрезая пути к отступлению. Для него не стоял вопрос что и как он будет делать, и возможно ли вообще сделать что-либо. Он жаждал только одного — встретиться лицом к лицу с тем, кто его звал всё это времени, кто ходил вокруг дома, кто стоял на пороге. Встретиться и решить всё в смертельной поединке.

«Теперь мой черёд, — думал он, продираясь сквозь кусты. — Теперь я понимаю, зачем он приходит… Зачем зовёт разными голосами… Зачем бродит вокруг… Смотрит в окна… Стоит на пороге… Трогает ручку двери… Он хочет схватки… С первого дня… А раз я не выхожу, не открываю дверь, он наверняка решил, что я боюсь… Он смеётся над мной… Пытается напугать… Сломать меня… Раздавить, как раздавил Людмилу… Но он не знает меня… Он совсем меня не знает… Сегодня я «забуду» запереть дверь… Сегодня мы встретимся…»