Ущелье

– Я сам, – рявкнул отец. – Небось, наприглашала своих лахудр. Им бы только пожрать на халяву. Щас получат, – пошатываясь, он подошел к двери и распахнул ее настежь. Сыростью и туманом повеяло с улицы. На порожке стояла бабушка в черном. Правая сторона лица старушки заплыла синяком. Зато на левой адским пламенем горел глаз. Она обнажила в улыбке голые десны и прошипела:

– Пошто протезы мои пропил, зятек?

Шум в подсобке заставил продавщицу отвлечься от мрачного созерцания пустого магазина. Вот уже третий день никто из жителей поселка предпочитал лишний раз не выходить на улицу. Клава зевнула и потянулась. Она точно знала, что все беды от тумана. А потому еще неделю назад задраила в магазине все щелочки и даже выключила Сплит-систему. Спасибо покойному мужу, пристроившему магазинчик к дому. Хозяйка теперь, не выходя на улицу, могла выдержать хоть месячную осаду. Клок тумана, похожий то ли на барашка, то ли на собаку пронесся по улице, гонимый ветром. Клава проводила его взглядом и вздохнула.

– Опять началось. Теперь еще дня три все отсиживаться будут.

Клава вышла из-за прилавка и неторопливо перевернула табличку на двери. Пусть будет закрыто. Что толку стоять у прилавка, когда можно поспать или посмотреть телевизор. Эх, была бы у нее семья, детишки, тогда бы не скучала она целыми днями в магазине. А так…

В подсобке что-то треснуло. Замигал свет.

– Не хватало еще короткого замыкания, – подумала женщина. Она открыла железную дверь и протянула руку, нащупывая на холодной кирпичной стене выключатель. Щелкнул свет. Клава вздрогнула. На коробках с макаронами, мирно беседуя друг с другом, сидела пара жирных крыс размером с кота. Еще одна, примостившись рядом, стучала спицами, довязывая рукав то ли кофты, то ли свитера. Несколько грызунов аккуратно распаковывали коробку с печеньем. Свет снова мигнул.

– Прекратите хулиганить! – крыса в аккуратном чепчике отвлеклась от печенья и погрозила когтистой лапкой группе крысят, теребящих электрический кабель. Крысята затихли, глядя на продавщицу черными глазами-бусинками.

– Дети шалят, – крыса дружелюбно улыбнулась, поворачиваясь к продавщице.

– Дети, – кивнула в ответ Клава и, выскочив из подсобки, захлопнула дверь.

В ухоженном саду, разбитом на аккуратные участки, клубился легкий туман.

– Кто говорил, что не получится?! – мужчина средних лет в просторных брюках и широкой клетчатой рубашке гордо прохаживался между клумбами. – Они не верили. А я гений! Ну и, Виталий Юрьевич. Какой же я молодец! – от переизбытка чувств он хлопнул себя по бокам и наклонился над голубой ромашкой.

– Погодите, – он погрозил невидимым противникам кулаком. – Я еще запатентую свое удобрение! Нет, ну какой поразительный эффект. Это надо сфотографировать, – мужчина поспешил по мощеной клинкерным кирпичом дорожке к дому. Ромашки, георгины, розы и бархатцы кивали ему вслед голубыми головками.

Сад, так затянуло туманом, что почти перестал быть виден дом.

Несколько детей забравшихся на старую яблоню напряженно вглядывались в его едва видимые окна.

– Танька, держись, – Васька успел ухватить сестру за платье.

Вертлявая девчонка лет пяти, чуть не упала с дерева. Теперь она крепко вцепилась в ветки яблони. Повернув давно не мытую мордашку к старшему брату, Танька, перекатила конфету за щекой, и поинтересовалась.

– А что будет, если я упаду. Они укусят?

– Укусят, – серьезно сказал Васька.

Он повернулся в другую сторону, проверяя узел на полотенце. Малыш полутора лет, привязанный к стволу дерева, наморщил нос и попытался зареветь.

– Опять, выпрашиваешь, Ванька, – нахмурился Вася, он полез в карман брюк и, вытащив оттуда сухарь, сунул его в руки ребенку. – Ешь и молчи. Больше нет. Понял?

Ванька перехотел реветь и, вцепившись ручками в сухарь, стал с наслаждением его слюнявить.

– Я тоже хочу есть, – подала голос девчушка на верхней ветке. Она была точной копией чуть не упавшей Таньки.

– Катюша, ну ты же взрослая, – укоризненно посмотрел на нее Васька. – Нам может часа два сидеть. Что я с Ванькой делать буду?

– Это ты взрослый, – Катя надула губки. – Ты меня на столько старше, – она вытянула к нему руку, показывая три пальца, как учила воспитательница в детском саду.

Васька покачал головой и полез в карман брюк. Достал еще один сухарь и, переломив его пополам, сунул кусок Кате.

– И мне, – сказала Танька, хватая свою часть. Но она не спешила грызть сухарь, внимательно глядя вниз.

– Васька, а они злые?

– Злые.

– Очень злые?

– Очень.

– А когда они уйдут?

– Вот проспится мамка и уйдут.

– А на дерево они залезть могут?

– Нет, – крикнул Васька. – Замолчи немедленно!

Танька всхлипнула. Большая слеза выкатилась из глаза девочки, прочертив светлую дорожку на грязной щеке.

– Не плачь, – Васька погладил ее по голове. – Зато у нас сегодня праздник, – произнес он.

– Праздник? – девчушки оживились, и даже Ванька оторвался от сухаря.

– Мы как взрослые можем всю ночь не спать и на дереве сидеть, – продолжал самозабвенно врать Васька, стараясь не смотреть вниз. – Будем сказки рассказывать.

– Страшные? – заинтересовалась Танька.