Untitled.FR11.rtf5

Нет! Тут есть с чего посмеяться, как говорил майор Лупилин.

Когда я вспоминаю, как упрекал Бориса Николаевича Ельцина за нерешитель­ность, я сознаю, что был глубоко не прав.

Господин Ельцин был, есть и будет защитник демократических свобод и прав человека во всем мире и особенно в этой, как любил говорить депутат Векшин, стране.

Весь Белый дом уже опутан колючей проволокой, а люди в женских чулках на лицах перекрыли все входы и выходы.

И какие замечательные мысли высказывает в эти трудные дни наш президент!

Записал кое -какие цитаты для памяти:

«Они демократически вели себя, их надо социально защитить».

«Совесть — это противовес».

«Кто-то ведет меня сверху».

Сразу выписываю сюда и из Н.Ф. Федорова:

«Смысла в истории человеческого рода не будет, пока история, как это очевид­но, не есть наше действие, не есть произведение нашего совокупного разума и воли, пока она явление бессознательное и невольное .»

Хотел порадовать своими наблюдениями Давида Эдуардовича Шеварднадзе, но когда подошел к его двери, понял, что в комнате Давид Эдуардович не один.Прислушавшись, я узнал голос Екатерины Тихоновны.

Она обсуждала с Давидом Эдуардовичем новый запой генерала Орлова. Меж­ду прочим, говорили они и обо мне.

— А этого куда? — спросила Екатерина Тихоновна.

— Найдем место...

— Но я не хочу, чтобы он, как те .

— Ну что вы, Екатерина Тихоновна. Мы же интеллигентные люди. А, кроме того, у нас есть общее дело.

Я так и не понял, что они имели в виду, но забота, которую они проявляют обо мне, тронула меня чрезвычайно.

Ведь я сирота.

Отец мой, резидент масонской разведки, погиб, когда я был еще грудным ребенком.

На всякий случай вечером, воспользовавшись тем, что и депутат Векшин, и майор Лупилин работали на кухне под руководством Екатерины II Поляковой, я зачитал мысли нашего президента и Н.Ф. Федорова и предложил жить далее, ру­ководствуясь именно ими.

— Это чего ты предлагаешь? — спросил генерал Орлов и как-то нехорошо усмехнулся. — Может, ты тоже переворот замышляешь?

— Извините, господин генерал! — сказал я. — Но, право же, иногда вы, Григо­рий Иванович, рассуждаете как рядовой обыватель, а не генерал. Во-первых, это не я предлагаю, а наш президент, из рук которого, как я понимаю, вы и получили, в фигуральном смысле, свои красивые лампасы. А во-вторых, если эти мысли реализовать в повседневной практике нашего бытия, то это только укрепит суще­ствующий демократический порядок в квартире, а не разрушит его. Вдумайтесь в слова Бориса Николаевича, и вы увидите, что они применимы к каждому из при­сутствующих здесь! Если человек, к примеру, тот же депутат Векшин, будет ве­сти себя демократически, мы будем социально защищать его. Пользуясь случаем, вношу предложение ограничить рабочий день майору Лупилину и депутату Век­шину и вообще всем настоящим и будущим узникам двенадцатью часами. Нужно, чтобы у них оставалось время для чтения демократической прессы и бесед о по­ложении демократии в стране.

— Ну, ты, Феденька, хватил с двенадцатью часами. — покачала головой Ека­терина II Полякова. — Они и сейчас-то, если не присматривать, едва поспевают с работой справиться, а если двенадцать часов рабочий день положить, чего тогда будет. У нас новые жильцы теперь появились — охрана Давида Эдуардовича. В грязи утонем.

— Ну хорошо. — сказал я. — Пусть не двенадцать часов, пусть четырнад­цать, но все равно — для отдыха и для чтения прессы обязательно нужно оставить время.

— Глупости! — сказал генерал Орлов. — У них в номере и лампочки нет, что­бы газету читать. В темноте живут.

— Это не важно. — сказал я. — Главное, чтобы у них было свободное время. Я им вслух читать буду. Я все равно в туалете газеты читаю.

В результате мои попытки смягчить положение узников приватизации увенча­лись полной победой.

Екатерина Тихоновна объявила депутату Векшину и майору Лупилину, что от­ныне их рабочий день будет ограничен шестнадцатью часами в сутки. Пять часов отводится на отдых. Два часа на обед и мероприятия по индивидуальной гигиене и час на слушание газет и беседы с Феденькой, то есть со мной.

— Не понял, Екатерина Тихоновна! — сказал генерал Орлов. — А экзекуции когда производить?

— Ну чего ты такой поперечный, Гриша. — пожала плечиками Екатерина Тихоновна. — Я-то, если чего не так сделают или настроение, например, у меня плохое, тоже ведь по щекам хлещу. Чего тут на часы смотреть?

— Мне кажется, — сказал я, — вы, Екатерина Тихоновна, не поняли вопроса генерала. Господин Орлов спрашивает о штатных экзекуциях, которые он прово­дит с майором Лупилиным и депутатом Векшиным для профилактики.

— А! — сказала Екатерина II Полякова. — Ну, если для профилактики, я ду­маю, можно проводить в то время, которое для личной гигиены отводится.

Так и порешили.

Нужно было видеть, как горячо благодарили Екатерину Тихоновну узники приватизации.

Я же, подражая господину Гайдару, сказал, обращаясь к ним: