Untitled.FR11.rtf5

— Не ссорьтесь, не ссорьтесь, господа офицеры! — сказал тогда шурин (между прочим, он уже выдвинулся в «Выборе России»). — Стоит ли спорить из-за пустя­ков? Если наши «выбросы» проскочат, еще и не такие демонстрации будут. Скоро вы все заживете как настоящие люди.

Господа офицеры прислушались к этому совету и сразу успокоились.

— Спокойнее как-то жить, когда перспектива есть . — завершая свой рассказ, сказал шурин.

Сразу после октябрьской победы новые заботы .

Я рассказывал депутату Векшину, когда он стирал белье, что сейчас очень удачно найден подлинно русский вариант развития демократии... И сейчас нужно самим создать конструктивную оппозицию. А чтобы не было эксцессов, в даль-нейшем лучше ее назначать. Главой этой конструктивной оппозиции Борис Нико­лаевич может назначить, например, своего вице-премьера.

— И вот вопрос. — сказал я. — Скажи, Рудольф, как ты считаешь, нужно ли вице-премьеру для этого уходить из правительства? Ведь тогда возникнут про­блемы с бюджетным финансированием! Может быть, пусть он будет главой оп­позиции, оставаясь вице-премьером? А другой вице-премьер будет возглавлять другую оппозицию, тоже оставаясь вице-премьером?

— А зачем? — не прерывая стирки, спросил Векшин.

— Ну как ты не понимаешь, Рудольф. Вся оппозиция тогда сосредоточится в правительстве и администрации. Тогда вообще можно добиться, чтобы вся Дума и все Федеральное собрание состояли исключительно из членов аппарата и адми­нистрации президента. И тогда мы добьемся полного единства законодательной и исполнительной властей.

— А зачем? — не поднимая головы от корыта, упрямо повторил депутат Векшин.

— Затем! — сказал я, теряя самообладание. — Неужели не понимаешь, Ру­дольф, что только тогда сможем мы добраться до Обетованной Галактики, когда научимся сохранять полное единство законодательной и исполнительной властей? Ты совершенно не следишь за политической жизнью. Векшин! Что с тобой сде­лали в милиции?!

Наконец-то эта страна сможет идти к демократии своим исконным путем. Наконец-то уже никто не будет грозиться посадить демократов в тюрьму. И не посадит, как посадили бывшего депутата Векшина.

Но, хотя и смыто с нашей квартиры позорное пятно, заботы не уходят.

Сегодня на собрании ячейки (я вытребовал майора Лупилина под предлогом уборки моей комнаты) мы обсуждали, что вице-премьера хорошо было бы продви­нуть в президенты, если бы не было Лужкова. Но Лужков есть. И сразу видно, что это очень сильный претендент. Конечно, и вице-премьера никто не избирал, но ведь Лужкова не избирали больше! И выгнать Лужкова старались сильнее! А вице-премьера, хотя он тоже не ушел, гнали слабее. А Лужкова и Моссовет выго­нял, и Верховный совет, а он удержался. Просто сказал, что не будет выборов и точка. А коли и будут — только за Лужкова голосовать извольте. И день, и дру­гой, и третий, и неделю, и месяц, и год голосуйте, пока не выберете. Вот такой он, Лужков. Его, конечно, тоже хорошо в президенты, если бы не было Собчака.

Не знаю, просто голова пухнет от этих забот.

Когда Лупилин закончил с уборкой, велел идти в чулан — отдыхать. Сейчас приближаются такие события, когда всем нам потребуется много сил.

Мне не нравится в майоре эйфорийный восторг, дескать, теперь, пусть и не сразу, жизнь таки начнет налаживаться. Боюсь, что эта неумеренная мечтатель­ность приведет к крушению всех идеалов демократии.

Катастрофа!

Результаты выборов ошеломили всех. «Выбор России», хотя в него и входит столько отважных офицеров, натянувших на свои лица чулки Ахеджаковой, не по­бедил на выборах. Это невероятно! Ведь они же победили тогда, у Белого дома!

Какой ужас!

И в правительстве происходит что-то непонятное — Черномырдин с каждым днем все сильнее становится похожим на Горбачева. Если так дело и дальше пой­дет, то скоро у него и пятно на голове проявится.

Что тогда будет?!

Куда идет наша история?

Увы .

Далеко не все понимают, что различие в понимании истории, как учил Н.Ф. Федоров, есть следствие сословного разъединения, то есть распадения на отдель­ные сословия; точно так же как истории местные, народные, западные или вос­точные суть результат распадения рода человеческого на отдельные народы.

Сегодня я объяснял эту мысль Рудольфу Векшину, но он не воспринял ее, по­скольку упорно твердит теперь о том, что он — патриот и всегда был патриотом, а не демократом.

— Векшин! — сказал я. — Ты бы вначале спросил у меня, что такое патрио­тизм? Что такое народ? Спроси, и я отвечу тебе, что народ, как обособившаяся часть распавшейся семьи человеческой, есть выражение не общей славы этой ча­сти в прошлом, а общего тщеславия и общей воли, то есть желания оставаться и в настоящем при этом тщеславии. Как же можно гордиться тщеславием?

— Но ведь вы на собрании нашей партячейки, Федор Михайлович, говорили о своей гордости за русскую водку, за советский балет, за чекистов нашей демокра­тии! — сказал майор Лупилин, внимательно слушавший наш разговор.