Untitled.FR11.rtf5

Соседи, сочувствуя Петру Созонтовичу, повздыхали и отправились спать, а Федорчуков принялся за расследование. Недолго пробыв в чулане наедине с Век­шиным, он выяснил, кто помогал ему нарушить режим. Этим человеком оказался майор Лупилин.

Не могу понять, что толкнуло Абрама Григорьевича на такой опрометчивый шаг.

Уже третий день не вижу Абрама Григорьевича.

Что с ним?

Спрашивал у Поляковой, но она только пожала плечами и сказала, что еще не хватало ей разными старыми козлами интересоваться.

Что ж...

Как говорили французы: а manger, a boire et a etre libre .

Это девиз зеленоглазой Поляковой.

А я нарисовал плакат «Свободу майору Лупилину!» и повесил у себя в комна­те. На душе стало как-то спокойнее.

Разговаривал с казаками.

Черно-петуховый Гриша раньше ремонтировал телевизоры, потом работал в артели, которая грабила троллейбусы на улицах.

Казак Витя тоже вспоминал о своем прошлом, рассказывал, как тяжело ему было работать в райкоме КПСС. Однажды ему поручили отвезти на митинг «Де­мократической России» целую упаковку партбилетов, чтобы демонстранты могли разорвать их, но он по ошибке отвез билеты на другой митинг и там его сильно побили, а, кроме того, начальство в райкоме объявило ему выговор.

— Не поверите-с. — всхлипывая, рассказывал Витя. — Последний год каж­дый день в синяках-с ходил.

— Эт-та точно! — сказал казак Гриша. — Помордовали они нас, казаков.

Так они говорили, а я смотрел, как они закусывают водку маринованными гри­бочками, и думал, что вот уж действительно, когда два казака сойдутся вместе, ни о чем кроме казачества и не говорят они.

У меня же к казакам был свой разговор: нужно было принести кое-какое обо­рудование, необходимое для полета на Юпитер .

— Не знаю... — сказал казак Витя, когда я поделился своей заботой. — Сейчас очень сложно с полетами. Вся страна к чертовой матери летит. Нужно разрешение получить у полковника.

— Или бутылку ставь! — захохотал черно-петуховый Гриша. — А то мы на погром собираемся идти.

Подумав, я принес им бутылку шотландского виски, а сам отправился предуп­редить Федорчукова о готовящемся погроме, хотя после ареста майора Лупилина и избегаю встречаться с ним.

Федорчукова, к сожалению, я не застал.

Екатерина Тихоновна сказала, что он еще вчера ушел с Поляковой по квартир­ным делам.

Смотрели с Екатериной Тихоновной телевизор.

Очень тревожные сообщения. Говорили, что Егору Тимуровичу Гайдару ниче­го не дали в Международном валютном фонде и теперь все реформы провалятся, а это очень плохо.

Екатерина Тихоновна зевнула и начала стелить постель, а я ушел омраченный.

Видел, как моют коридор.

Мыли его под присмотром черно-петухового Гриши майор Лупилин и депутат Векшин.

Улучив момент, когда казак отвернулся, я сообщил Абраму Григорьевичу о хо­роших и дурных вестях.

Прежде всего — о готовящихся погромах и происках Международного валют­ного фонда, а потом перешел к хорошим вестям: рассказал о возмущении, вызван­ном арестом Лупилина, о том, что множатся акции протеста против его незакон­ного задержания.

— Ах, молодой человек, молодой человек. — сказал мне в ответ майор Лу­пилин, нервно теребя тряпку, с которой стекала на пол грязная вода. — Мы ведь с вами интеллигентные люди, а что теперь делать нам, если власть в квартире захватили эти красно-коричневые?

Я кивал ему, а сам думал, как сказать Абраму Григорьевичу, что я тоже красно­коричневый.

Так и не смог...

Почему-то мне очень жаль Лупилина, которого черно-петуховый Гриша хле­щет своей плетью еще чаще, чем депутата Векшина.

О Рудольфе я сейчас почти и не думаю. Что думать о нем, если скоро я заберу его на Юпитер.

Я забрал бы и Абрама Григорьевича, забрал бы десятки, сотни, тысячи, мил­лионы таких же несправедливо обиженных и угнетенных, но что я могу поде­лать — в экипаже всего четыре места и персональный состав давно уже утверж­ден в высоких инстанциях.

Сегодня полковник Федорчуков начал кричать на меня, когда я назвал его пле­мянника депутатом Векшиным.

— Сколько раз говорить можно, что это мой племянник Степа! — закричал он. — Понял?!

Я кивнул.

— Повтори!

— Депутат Векшин — ваш племянник. — сказал я. — Зовут Степой.

И тогда Федорчуков ударил меня кулаком по лицу, и я понял, что член экипажа, улетающего на Юпитер, действительно, его племянник Степа.

Просто он очень похож на депутата Векшина.

Не понятно только, зачем из-за этого бить меня по лицу.

Все!

Больше не могу сносить, как попираются в нашей квартире права человека.

Слышал сегодня, как в коридоре казак Витя-райкомовец наказывал майора Лу- пилина. Наверное, майору было очень больно, потому что он громко кричал.

Когда крики стихли, я выглянул в коридор и увидел, что племянник полковника Стёпа Федорчуков старательно вытирает тряпкой кровь с пола, со стен.

О, Господи!

Что здесь происходило?!

Что стало с майором?!!

Меня это чрезвычайно огорчило и возмутило.

Взял бутылку шотландского виски из посылки инопланетян и поехал на прием к Лукову.

Однако на прием я не попал. Как мне сказала секретарша Лукова, его вызвали в Вашингтон.

Кому теперь рассказать о попрании прав человека?