Unknown

— Ты иди. Я сейчас взлечу.

— Что? — Ее челюсть падает в разочаровании. — Ты не останешься? Я гарантирую, что тебе понравится их выступление. Они потрясающие.

— Виола дома одна. — Говорю я ей.

Моей младшей сестре тринадцать, хоть ее зрелости и дашь все тридцать пять, мне все равно не нравится когда она одна, без присмотра

Ее нижняя губа дрожит.

— Хорошо. Я пойду с тобой.

В ее теле нет ни единой косточки, которая бы это значила.

Я спустила ее с крючка.

— Все в порядке. Ты останешься.

— Правда? — Визжит она.

Я киваю.

Бриз запрыгивает на меня и обхватывает рукой за шею.

— Лучшая подруга на свете!

Я смотрю, как она забегает внутрь, и поворачиваюсь лицом к разросшемуся внутреннему двору Redwood Prep. Школа такая же большая, как кампус колледжа, и в два раза более выдающаяся.

Я срываю с себя парик и снова превращаюсь в Золушку в лохмотьях.

Неизвестный номер: Отличный парик, Новенькая. Но дружеский совет: лучше не снимай его до тех пор, пока не очистишь кампус. Иначе я буду не единственной, кто знает твои секреты.

Неизвестный номер: Кстати, зови меня Джинкс. Добро пожаловать в RedwoodPrep. И удачи. Она тебе понадобится.

2.ДАТЧ

— СЕНТЯБРЬ, МЕСЯЦ СПУСТЯ —

— Ты все неправильно понял. Мы согласились на твою сделку, чтобы насолить отцу. А не потому, что мы глупые.

Финн ловит мой взгляд.

Я качаю головой и бросаю телефон, все еще бормочущий суммы в долларах и пустую лесть, своему брату.

Взяв гитару, я усаживаюсь на заднее сиденье лимузина, радуясь, что у меня есть уравновешенный брат, который готов иметь дело с жадными музыкальными агентами и звездоглазыми продюсерами.

— Мы знаем, кто наш отец. — Говорит Финн в телефонную трубку, в его тоне сквозит нетерпение.

Как будто кто-то может позволить нам забыть об этом.

Сыновья Джарода Кросса.

Это и знаки доллара — все, что может увидеть человек, глядя на нас. Именно поэтому мы решили, что нам наплевать на погоню за славой и на то, чтобы сделать себе имя.

Все, что у нас есть, — это мы у друг друга и музыка.

Я перебираю струны, и тяжесть в животе немного ослабевает.

Я единственный, кто захотел вернуться домой по причинам, отличным от усталости и скуки. От многочасового пребывания в дороге у меня почти все время болел живот. Наверняка есть таблетка или настойка, которое можно принять от укачивания, но если оно и работает, то я его еще не нашел.

Дискомфорт усиливается, когда Зейн высовывает голову с заднего сиденья с волчьей улыбкой.

Мой близнец, как камень, опускается на место рядом со мной. Лимузин имеет более вытянутую форму, чем обычные автомобили. Но все равно этого недостаточно, чтобы он так растянулся.

Я бросаю на него взгляд, когда вижу его остекленевшие глаза.

— Разве я не говорил тебе, что мы едем прямо в Redwood Prep.

— Как ты думаешь, зачем мне понадобилось заправляться?

Он поднимает на меня бровь.

Тяжелый запах одеколона — это его попытка скрыть вонь от выпивки.

Единственное, что Зейн делает с постоянством, — это бьет по барабанам, как маньяк, выкладывает в сеть жалкие видео без рубашки и напивается до потери сознания, когда чувствует, что его загоняют в угол.

У каждого из нас есть своя причина не хотеть возвращаться в школу, но у Зейна она хуже, чем у всех остальных.

— Мы могли бы остаться, если бы ты захотел. — Предлагаю я.

— Нет. Мне это тоже надоело.

Я быстро набираю гамму G, мои пальцы расплываются по струнам.

— В этот раз у тебя не было много действий. — Зейн хлопает меня по плечу. — Что? Теперь ты слишком высококлассный для групповухи?

— Может быть.

Он ухмыляется и берет бутылку воды из мини-холодильника.

— Ты не должен быть такой разборчивым. Легкий секс — это легкий секс.

Я пожимаю плечами. Я не из тех, кто спит с поклонниками. Слишком легко нарваться на сумасшедших, и у меня нет тяги к драме, которую, кажется, процветает Зейн.

Но мой брат ошибается. В туре я действительно заигрывал с фанатами. Проблема в том, что... даже когда от скуки я предавался безымянной цыпочке с раздвинутыми ногами, это не избавляло меня от рыженькой с витрины За школой.

Я не могу вспомнить, чтобы хоть одна мелодия засела у меня в голове так, как ее. Она играла как животное. Не в плохом смысле. Она была сырой. Голой. Одухотворенной. Как будто никто не учил ее правилам, а может, она знала, но ей было все равно.

Редко можно увидеть что-то настолько неидеальное и непритязательное в Redwood. Рыжая подавала свое сердце на чертовом блюдечке, и ей было все равно, что кровь брызнет. Если все пошло наперекосяк.

Я заметил ее сразу, как только вошел. Она была прекрасна, стояла, как богиня, в кожаной куртке и короткой юбке, демонстрирующей ноги на несколько дней вперед.