Unknown

Взглянув на противоположный берег заводи, я увидела голого Йена, который, пробежавшись вниз по невысокому склону, рыбкой спрыгнул в воду, издавая один из своих лучших боевых кличей могавков. Звук внезапно оборвался, как только Йен почти без всплеска скрылся под холодной водой.

Как и остальные, я ждала, когда тот вынырнет, но он так и не появился. На случай внезапной атаки Джейми подозрительно оглянулся, но мгновением позже Йен с душераздирающим воплем пулей выскочил из воды прямо перед Бобби, схватил того за ногу и сдернул в заводь.

Дальше вообще наступил полнейший хаос с огромным количеством беспорядочных брызг, воплей, улюлюканий и ныряния с камней. Глядя на все это, я думала, насколько восхитительными были обнаженные мужчины. Не то, чтобы в моем времени я не видела много таких, но, помимо Фрэнка и Джейми, большинство из раздетых мужчин, как правило, были либо больными, либо раненными, и потому я сталкивалась с ними при таких обстоятельствах, которые исключали всякую возможность неторопливой оценки их прекрасных форм.

МакКаллумы–Хиггинсы – пухленький Орри, по-зимнему белый, с тоненькими паучьими конечностями Эйдан и Бобби, с его худым бледным торсом и небольшим, аккуратным, плоским задом – были таким же занимательным объектом наблюдения, как клетка, полная обезьянок.

Йен и Джейми выглядели чуть по-другому – как бабуины или мандрилы. И хотя они ничем, кроме роста, по-настоящему друг на друга не походили, все же явно были сделаны из одного теста. Глядя на то, как Джейми напряг бедра перед прыжком, на корточках сидя выше заводи на камне, я легко могла представить, как он готовится напасть на леопарда. Йен же растянулся, сверкая на солнце и согревая свои свисающие интимные части, при этом он сохранял боевую готовность на случай незваных гостей. Все, чего им не хватало – это пурпурных задниц, и они без лишних вопросов могли бы отправляться прямо в африканские вельды (обширные засушливые плато в Южной Африке, - прим.пер.).

В их широком разнообразии все они были прекрасными, но мой взгляд снова и снова возвращался к Джейми. Потрепанный и покрытый шрамами, жилистый, с узловатыми мышцами, впадинки между которыми с возрастом углубились. Плотный рубец штыкового шрама извилисто поднимался по его бедру, широкий и уродливый. А более узкий шрам, оставшийся от укуса гремучей змеи, стал почти незаметен, скрытый густым пухом волос на ноге. Волосы на его теле уже начали подсыхать и поднимались над поверхностью кожи красно-золотым облачком. Серповидный шрам от меча на ребрах сейчас тоже полностью зажил, став не более чем линией, тоненькой, словно волос.

Повернувшись, Джейми наклонился, чтобы взять с камня кусок мыла, и у меня перехватило дыхание. Его зад пурпурным не был, но будучи округлым и высоким, слегка припорошенный красноватым золотом и с восхитительной мышечной вогнутостью по бокам, он не мог бы выглядеть лучше. А от вида его фиолетовых от холода яичек, едва заметных сзади, мне очень захотелось подкрасться к нему сзади и взять их в свои нагретые камнем ладони.

Вот интересно, если бы я это сделала, смог бы он от испуга пересечь всю заводь одним широким прыжком?

На самом деле я несколько месяцев не видела его голым или хотя бы основательно раздетым.

Но теперь… Запрокинув голову, я прикрыла глаза от сверкающего весеннего солнца, наслаждаясь тем, как мои свежевымытые волосы щекочут между лопаток. Снег сошел, погода была хорошей, и сама природа призывно манила, полная укромных местечек, где уединение будет совершенным – ну, за исключением какого-нибудь случайного скунса.

Я ОСТАВИЛА МУЖЧИН отмокать и греться под солнышком на камнях и отправилась за своей одеждой. Но одеваться не стала. Вместо этого я быстро направилась к кладовой над родником, где погрузила свою корзинку с зеленью в холодную воду. Ведь если бы я отнесла ее в хижину, Эми схватила бы травы и отварила их до полного размягчения. Свернув платье, корсет и чулки, я засунула скатку на полку с сырами и пошла обратно к ручью.

Плеск и крики смолкли. Но я услышала на тропе низкий голос, исполнявший песню. Это был Бобби, который нес крепко спавшего после своих стараний Орри. Эйдан, захмелевший от чистоты и тепла, медленно брел рядом с отчимом, качая головой в такт песне.

Это была чудесная гэльская колыбельная - должно быть это Эми научила Бобби петь ее. Мне стало любопытно, сказала ли она ему, что означают эти слова?

S’iomadh oidhche fhliuch is thioram

Sìde nan seachd sian

Gheibheadh Griogal dhomhsa creagan

Ris an gabhainn dìon.

(Много ночей, дождливых и ясных,

Даже средь бурь и в тучах ненастных,

Грегор нашел бы немного камней,

Где бы укрыться любимой своей).

Òbhan, òbhan òbhan ìri

Òbhan ìri ò!

Òbhan, òbhan òbhan ìri

’S mòr mo mhulad’s mòr.

(Горе мне, горе мне, горе!

Горе – бескрайнее синее море!)

Глядя на них, я улыбнулась, но почувствовала в горле спазм, вспомнив, как прошлым летом Джейми нес домой Джема после купания. И вспомнился Роджер, который как-то ночью пел для Мэнди своим хриплым надтреснутым голосом, почти что шепотом – но все же, это была музыка.