Unknown

Вторая, и наиболее важная причина, которая влечет меня в Шотландию – это твой кузен Йен. Много лет назад я поклялся его матушке памятью нашей собственной матери, что привезу его домой, к ней, и именно это я и собираюсь сделать. Хотя мужчина, которого я верну в Лаллиброх – не тот парнишка, который покинул его когда-то. Один Господь знает, что они могут дать друг другу, – Йен и Лаллиброх – а у Бога самое своеобразное чувство юмора. Но если Йену вообще суждено вернуться, то это должно быть теперь.

Снег тает, вода капает с карниза весь день, и к утру сосульки свисают с крыши хижины почти до земли. Через несколько недель дороги станут вполне пригодны для передвижения. Кажется странным просить помолиться за безопасность поездки, которая давно уже завершится – удачно или нет – к тому времени, когда вы узнаете о ней. Тем не менее, я прошу об этом. Скажи Роджеру Маку: я думаю, что Бог не принимает в расчет время. И поцелуй за меня детей.

Твой любящий отец.

Дж.Ф.»

Роджер немного откинулся назад и приподняв брови, посмотрел на Брианну.

– Французские связи, как думаешь?

– Что? – она нахмурилась, глянув через плечо Роджера в текст, куда он указывал пальцем – Там, где он говорит о своих друзьях в Эдинбурге?

– Да. Не были ли большинство его знакомых в Эдинбурге контрабандистами?

– Так мама говорила.

– Вот к чему его замечание о виселице. А откуда они в основном доставляли контрабанду?

В животе у нее екнуло.

– Ты шутишь. Думаешь, он планирует якшаться с французскими контрабандистами?

– Ну, не обязательно с контрабандистами. Несомненно, он знавал еще довольно много мятежников, воров и проституток, – Роджер коротко улыбнулся, но потом снова посерьезнел. – Но я рассказывал ему о ходе революции все, что знал. Надо признать, я изучал этот период не во всех деталях, и, конечно, я сказал ему, насколько важна будет для американцев Франция. Я просто думаю... – он неловко запнулся, потом посмотрел на Бри, – он едет в Шотландию не для того, чтобы избежать сражения, он довольно ясно дал это понять.

– Значит, ты думаешь, что он будет искать политические связи? – медленно спросила она. - Не просто схватит свой печатный станок и, сбросив Йена в Лаллиброхе, упорхнет обратно в Америку?

Она приняла эту идею почти с облегчением. От образа родителей, плетущих интриги в Эдинбурге и Париже, ее волосы не так становились дыбом, как от осознания, что они оба находятся посреди взрывов и сражений. И Бри знала, что они были бы вместе. Куда бы ни отправился ее отец – мать будет рядом.

Роджер пожал плечами.

– А это замечание мимоходом, что он таков, каким Бог создал его. Ты знаешь, что он имеет в виду?

– Отчаянный человек, – тихо сказала она и придвинулась ближе к Роджеру, положив руку ему на плечо, как будто для того, чтобы он не исчез внезапно. – Он говорил мне, что был отчаянным человеком. Он редко принимал решение сражаться, но знал, что рожден именно для этого.

– Да, так, – произнес Роджер, так же тихо. – Но он уже не тот молодой лэрд, который взял свой меч и повел тридцать арендаторов на обреченную на поражение битву, а затем вернул их домой. Теперь ему известно гораздо больше о том, что под силу человеку в одиночку. Думаю, именно так он и собирается поступить.

– Я тоже так думаю, – ее горло сжалось, но больше от гордости, чем от страха.

Роджер потянулся и накрыл ее руку своей, мягко сжимая.

– Я помню... – медленно проговорил он, – то, что твоя мать нам рассказывала о том... о своем возвращении, и как стала врачом. То, что твой... Фрэнк... что он сказал ей. Что-то о том, что ее решение создаст чертовские неудобства окружающим. Но, слава тебе Господи, великое благословение, что она точно знала, кем именно должна быть. Он был прав, я думаю. И Джейми знает.

Она кивнула. И хотя она подумала, что, наверное, не должна говорить об этом, но не могла больше сдерживаться.

– А ты знаешь?

Он долго молчал, глядя на страницы на столе, но, в конце концов, покачал головой едва заметно, что она скорее почувствовала это, чем увидела.

– Знал раньше, – сказал он тихо и отпустил ее руку.