Unknown

Наконец, представила Строчку. Дар в начале поиска скуксился, словно любителю мяса подсунули кутью вместо жаркого, но потом проглотил, что давали. Туман вынес ее в гостиную Увлеченного клуба.

Первого, кого она увидела, оказался заведующим школой одаренных. Старичок мерил комнату вдоль и поперек мелкими шагами, сцепив руки за спиной. И Строчка вертел головой, туда обратно, наблюдая за ним.

- Почтмейстер сказал, что завтра прошение покинет город, - пролепетал одаренный писарь.

- Вряд ли второе письмо что-то нам даст, - хмыкнул шуец. - Я даже уверен, что ничего не даст. Кукиш! Эти твердолобые мордоклювы, изнань их возьми! Желают полных гарантий-с. Тьфу! Им, видите ли, не хватает обоснований продлевать субсидию-с.

Бедняга Мо Ши так метался, что Тисе старика даже жалко стало. Ложкин же, что тоже был здесь, недвижимо стоял у окна. Лицо хмурое. Зеленые глаза темны, будто угли потушили. Это показалось Тисе ужасно несправедливым. Такие глаза обязаны гореть как прежде. Неиссякаемым жадным огнем искателя, стремящегося к великой цели.

- Ничего, Климентий, - потряс маленький кулачок шуец. Косица его парика согласно закивала, - Мы найдем тех, кого наше предложение заинтересует больше чем этих министерских чистоплюев. Они еще увидят наши имена в энциклопедии времен. Школа прославится! А Белогородский индюк так еще мне в ножки кланяться будет!

Вот здесь, на “индюке”, дар крутанул руль, и сознание видящей пронеслась сквозь облака тумана, чтобы через миг выплыть в кабинете главвэя. Глоток горячего терпкого кофе, обжег горло. В воздухе витал табачный дымок, а так же запахи кожаной обивки и чернил. Ну почему она опять здесь, рядом с ним? В нем. Ведь на этот раз о вэйне и не думала.

Мужские пальцы отбивали ритм по конверту. А что за адрес, позвольте узнать? Ну, конечно. Очередное письмо своему сиятельному дядюшке, князю Проклию Глебовичу Невзорову, с которым не имеем ничего общего.

Но стоило колдуну вынуть из-за пазухи шелковую полоску, как скепсис у видящей поубавился. Демьян неторопливо перебирал ленту в руках. Серебристо-васильковая змейка уверенно скользила меж его пальцев. Ласкалась к ладони, переливалась в свету мошкарной лампы. Вэйн то ли завороженно, то ли задумчиво наблюдал за ее игрой. Погладил шелк большим пальцем, затем поднес ленту к лицу и надолго прикоснулся к ней губами.

Тиса выпала в явь с колотящимся сердцем. Провела рукой по лицу, усмиряя дыхание.

Ее лента, она все еще у Демьяна. И это ласковое обращение. Что оно значит? Имеет ли какое-то для него значение? Или вэйну просто думается лучше, когда руки заняты, а чья лента ему безразлично.

Одно плохо. То, что ее сердце все так же так предательски реагирует на подобные сцены. Потянулась к трактату за помощью. “Обличение лжи и возвеличивание истины - есть верный путь к благородству души…”. Читать, просто читать, и никаких лишних мыслей.

***

С рассветом в гости заглянула Алевтина с корзиной пирогов.

- Вот, иду к Отрубиным, - хозяйка с улыбкой мялась на пороге, теребя ворот тулупа. - Дай-ка, думаю, кулечек постоялице занесу.

Тиса поблагодарила, приняв подарок и пригласила в дом, выпить молока с пирогами вместе. На что Алевтина без раздумий с радостью согласилась.

- Я еще вчера к вам заходила, да не застала дома, - призналась она, скидывая валенки в сенях. Корзину оставила у порога и потопала в носках и тулупе на кухоньку. - Все повиниться хотела.

- Повиниться? - удивилась Войнова.

- Угу, - опустилась хозяйка на табурет. - Вы ради Бога простите за тот срам, что Тарас мой учинил!

Ах вот в чем дело. Тиса подвинула кружку с молоком хозяйке, но та осталась к угощению равнодушна. Сложила руки на коленях, будто прыгать в воду собралась.

- Вы не серчайте на него, пожалуйста, - взмолилась женщина. - Он все по морю своему окаянному тоскует, дуралей. Как списали его на берег оглохшим, так будто подменили. Все опостылело ему теперича, видите ли! Ни меня, ни детей не видит, будто нету нас. Дедуля помер, ему плевать. Все печь боками греет да о бутылке грезит, трутень. Уши-то не руки, чего лежишь, спрашивается? Верно же? А раньше-то каким человеком был, Тиса Лазаровна! - Кадушкина шмыгнула носом. - Подарки с морей детям привозил. По дереву как умел, люди издалече смотреть приезжали. А теперь мастерская паутиной заросла. Но он не пьяница, - спохватилась хозяйка. - Не пьяница, Тиса Лазаровна. Он только…

Тяжелый вздох женщины завершил тираду.

А Тиса впервые увидела ту другую Алевтину. Мать большого семейства, уставшую тянуть на своих плечах хозяйство в одиночку. Другая бы на ее месте уже сломалась, а эта не унывает, обычно, как ни встретишь - смеется.

- Не беспокойтесь, Алевтина Степановна, я все понимаю.

- Значит, вы не собираетесь съезжать от нас? - осторожно протянула женщина.

- Зачем же съезжать? Наоборот, хотела просить вас готовить по мою душу. Вы как-то говорили, что найдете и для меня тарелку в большой семье. Я готова платить сколько скажете.

На то жалование, которое сейчас имела в аптеке, она может себе это позволить. Ведь может же?