Unknown

шаньсийским выговором. Он считался знаменитым преподавателем, потому что сочинил две книги но

воспитанию и мог справиться с любыми учениками, кроме новичков. Небесному дару сразу не

понравилось его плоское лицо. Учитель долго строил учеников, у него не получалось, он глубоко

задумался, потом кивнул сам себе головой и стал оттаскивать детей поодиночке в сторону. Каждому из

них он велел равняться налево. Никто не понимал, что значит «равняться», но голову послушно

поворачивал. Учитель явно решил, что этот способ обучения превосходит все, что он до сих пор

выдвинул, и повторял построение несколько раз. Один первоклассник не выдержал и обмочился.

Небесный дар, боясь, что с ним произойдет то же самое, начал расстегивать ширинку. В результате

учитель был вынужден повести весь класс строем в уборную. Таких приемов его теория воспитания еще

не знала. Он занимался только научными проблемами и забыл, что у школьников тоже бывают

естественные потребности.

В классе Небесный Дар оказался за одной из средних парт, потому что роста он был немаленького. Его

очень забавляли эти низенькие столы и стулья, по пользоваться ими было не слишком удобно. Учитель

велел всем сидеть смирно. Дети опять не совсем поняли, тогда он снова заставил их равняться, закричал

и неожиданно хлопнул рукой по своему столу.

Потом зашел за стол, удовлетворенно оглядел выравнявшийся класс и решил, что этот дидактический

прием тоже нужно ввести в теорию. Его дальнейшие наставления было еще труднее усвоить.

— Нужно купить первый выпуск «Родной печи» (так он произносил слово «речи»), арифметику и

«Нашу струну» (то есть «страну»). Поняли? Все должны быть в белой форме, никакие курточки старого

покроя не разрешаются. Поняли?

Слово «поняли» он произносил очень медленно, скашивая голову набок и, очевидно, считая, что таким

образом оно звучит особенно проникновенно, по-матерински:

— По-ня-ли?

Но все опять ничего не могли понять.

К половине одиннадцатого Небесный дар пережил пять или шесть равнений и пришел к выводу, что в

школе ничего интересного нет. Но протестовать он не решился, потому что все остальные вели себя

очень послушно. К тому же шишковатый мальчишка шепнул ему:

— Сегодня все хорошо, только головы поворачивают не с таким хрустом, как в прошлом году!

Небесный дар подумал, что дополнительный хруст действительно не помешал бы. Когда в начале

большой перемены за ним зашел отец, мальчик еще больше примирился с учением: он уже узнал

столько нового, что просто невозможно пересказать. Дома он мог говорить только с Тигренком, да и то

в основном о его новостях. А сейчас появился собственный опыт, в том числе хруст в шее, — это

наполняло его душу законной гордостью.

— Па, все покупали булочки, можно, и я после обеда куплю? Па, один мальчик описался, а я нет. Па, не

надевай больше на меня курточку, все тут носят белую... белую... А один мальчик схватил чужую

шапку и бросил на землю. Па, учитель так говорит, что я не понимаю. Тот, что с шишками, тоже не все

понимает, а врет, будто понимает! Еще мы строились, и вдруг хлоп — прямо мне по голове, но я не

заплакал. Па...

Отец не успевал следить за его повествованием, но все равно отпускал энергичные реплики: «Хорошо!

Прекрасно! Молодец!» Он вел Небесного дара за руку, а тот тараторил без умолку, глядя отцу в лицо.

Так они незаметно дошли до дома. Тут Небесный дар первым делом ринулся со своим рассказом к

Тигренку, потом к матери. Мама все одобрила, только отмену старомодных курточек сочла

несправедливой.

После обеда нужно было снова идти в школу. Небесный дар уже знал, что там есть много страшного,

вроде равнений, я в то же время немало притягательного, поэтому он и боялся, и хотел идти. Ему

хотелось узнавать все новые и новые вещи, смотреть на низенькие столы и стулья, самому покупать

булочки!

В результате первой же педели занятий имущество Небесного дара резко возросло: белая форма,

иностранные чулки, желтый ранец, грифельная доска, грифель, карандаш, кисточка, медная тушечница,

разноцветная бумага для ручного труда, резинка... Все это было куплено в школьной лавке, где

торговали почти исключительно японскими товарами, и к тому же за двойную цену. Господин Ню не

имел ничего против японских товаров, по цепа его совершенно не устраивала. И не потому, что он был

жаден, а потому, что школы не должны заниматься торговлей. Иначе чем будут кормиться настоящие

торговцы? Госпожа Ню придерживалась другого мнения: если школы перестанут подрабатывать, то чем

будут кормиться учителя? Много платить за учение необходимо, это престижно. Небесному дару были

безразличны все рассуждения взрослых, ему просто нравилось получать новые вещи. Особенно

нравились ему медяки, на которые он каждый день мог покупать сласти и вообще есть что угодно. Он

чувствовал себя почти таким же могущественным, как мать.

Среди однокашников он не пользовался большим авторитетом. Привыкнув к домашнему заточению, он

часто не знал, как обращаться со сверстниками, и во время игр считал правым только себя. Иногда ему

не приходило в голову ничего толкового, а иногда, наоборот, приходило слишком много. В первом