Университеты

Шаркая по брусчатке грубыми башмаками, сменившими с десяток хозяев, и засунув руки в карманы курток не по размеру, мы шатаемся по улочкам Монмартра с видом профессиональных бездельников, возмещающих недостаток средств избытком ленивого любопытства. Ни видом, ни повадками мы с Санькой не отличаемся от здешних аборигенов.

Вытягивая небогатой одёжкой едва ли на пролетариев, небрежно намотанными шарфами и общим артистическим видом мы претендуем на некую толику богемности с ноткой парижского дна. Подобных персонажей здесь – как головастиков в придорожной колее, едва ли не каждый второй.

Таких вот, юных, с претензией на артистичность и избранность, полно. Юность очень быстро проходит, претензии остаются, а с талантами… по-всякому. Остаётся привычка к алкоголю и наркотикам, неразборчивость в связях и…

… добывании средств. Юные и артистичные, в зависимости от обстоятельств, с годами становятся сутенёрами и апашами, и лишь очень немногие получают хоть какое-то признание в мире искусства. Иногда и…

… через заднее крыльцо, и это тоже – Париж!

Мальчики, девочки… пристрастия особо не скрываются и даже не осуждаются. Молоденькая, явно несовершеннолетняя любовница или юный «протеже» в некоторых кругах едва ли не норма, и обществом такие отношения воспринимаются вполне лояльно, и это…

… не мой Париж!

Монмартр в его лучших проявлениях беден, но живописен и колоритен, так и просясь на полотно. Дома не новы и нередко с облупившейся штукатуркой, но вполне пристойны, равно как и населяющие их люди.

Есть магазины и магазинчики, скверы и кабаре, нарядно одетая публика и извозчики. Здесь приятно, и в общем-то безопасно прогуливаться, чувствуя некое томление от разлитой вокруг богемности. Можно заводить необременительные знакомства, ссуживая изредка парой франков непризнанного пока гения, и мня себя меценатом.

В сторонке – пустыри с бегающими стаями собак и мутными личностями, тут же – расположившийся с мольбертом художник, старательно не обращающий внимания на грязь бытия. Покосившиеся домишки, гнилые заборы из полуоторванных досок, лужи, экскременты, и нередко – трупы. В основном собак и кошек, но бывает и иначе, притом нередко.

Есть пустыри каменные, зажатые меж домов и заборов. Нет ни травинки, ни скамейки, но есть дети, которым просто негде больше играть. Воробьиными стайками они сидят на камнях или стоят, засунув руки в карманы. Иногда бывает всплеск активности, но ненадолго.

Обветшавшие дома, заселённые так густо, как это только возможно, и из каждого окна, из каждой двери выглядывают скучающие женщины и дети. Редкие деревца, и почти под каждым стоит бездельник, одетый с дешёвым шиком.

Как живут, как выживают…

… становится ясно с наступлением вечера. Монмартр наполняется подвыпившими парижанами, ищущими любви и приключений. Кабаре, ресторанчики, проститутки, развлечения любого толка, что может только предложить нищий квартал, заселённый неразборчивыми людьми.

И мы…

Покружившись по улочкам, я будто нащупал пульс города, и вдохнув парижского воздуха полной грудью, уверенно зашагал в нужном направлении. На кураже!

Нужная вывеска нашлась быстро, на стыке меж районом, избранным для прогулок достопочтенными парижанами, и бедными домишками местных аборигенов. Хмыкнув на слово «Погребок» в названии[73], я сбежал вниз по неровным ступеням, заляпанным всякой дрянью.

Как и ожидалось, погребок оказался заурядным кабаком, и попытки хозяина облагородить сей приют сутенёров и мелкого жулья, успехом не увенчались. Обычнейший, зауряднейший полутёмный кабак, пропитанный запахами табака, алкоголя и неожиданно – кофе. По запахам судя, не совсем уж тошнотик, и то…

Стилизация под Средневековье не самая удачная, но и не сказать, что вовсе уж из рук вон плоха. Грубая мебель, на стенах относительно качественные копии Рубенса, ну и публика…

… вполне Средневековая, здесь хозяин в точку попал. Одеты вполне современно, но нравы – те самые, с «Город на три дня», кострами инквизиции и холерой.

Покосились, но интересоваться нами не стали. Очень уж уверенно мы выглядим, несмотря на сопляческий вид. Впрочем, здесь таких хватает – сопляков с личным кладбищем как бы не побольше моего.

Посетителей пока немного, и можно чётко различить людей едва ли не случайных от тех, кто едва ли не корнями врос в грязные полы, сросшись с выщербленными липкими столешницами. Такие сидят целыми днями, принося хозяину копеешный доход, и став чем-то вроде предмета мебели.

– Зелёную фею!» – с хрипотцей приказал я бармену, игнорируя ползущую по его грязному воротнику вошь, и подхватив абсент, отправился в дальний угол, разом став для него невидимкой. Достав трубку, набил, и стал курить не взатяг, изображая с Санькой беседу двух «деловых», пуская в ход парижское «арго» ровно так, чтобы обрывки его долетали до соседних столиков. Брат кивал, подавал односложные реплики и пыхал сигарой, вовремя отплёскивая по чуть абсент на пол.