Улыбнитесь, в вас стреляют!

Остатки возмущения трухой слетели с хозяйки квартиры. Она даже не побледнела – позеленела от ужаса. Судя по такой реакции, перспектива заточения была для нее страшнее любых побоев.

– К-как – взаперти?! – заикаясь, спросила она. – П-почему?! Я-я не хочу!

– Никто не хочет, а придется! Думаю, лет двадцать вам дадут. Может, и все тридцать! Представляете, сколько всего за это время произойдет? Ваш сын вырастет, окончит школу, институт, женится… Вас на его свадьбе не будет! Или, может быть, раннее расставание с матерью сломает его, он лет в тринадцать начнет пить, постоянно работать просто не сможет, и однажды зимой замерзнет под каким-нибудь забором, как бродяга. А ваш муж? Он тоже вряд ли вас дождется, зачем ему уголовница? Даже если вы доживете до конца срока, из тюрьмы выйдете уже никому не нужной старухой!

Вадим не мог не признать: блеф у Ксении получился гораздо более качественным, чем у него. Пригрозить выкидыванием дитенка с балкона любой дебил сумеет, а найдутся и такие, кто эту угрозу выполнит. Но Ксения пускалась в детали, умело играя на очевидных страхах своей «жертвы». Это был завораживающий спектакль! Возможно, Вадим впечатлился бы еще сильнее, если бы сталкивался с подобным розыгрышем впервые. Но ему приходилось видеть, как выступает на судах Даниил, а он выдавал куда более яркие шоу. Подчиняясь воле Вербицкого, люди рыдали то от ужаса, то от сострадания, а однажды у одной старушки из числа присяжных даже сердечный приступ случился, еле ее откачали. Но сейчас Даниила рядом с ними не было, и Ксения оказалась вне конкуренции. И хозяйка квартиры поддалась:

– Я не хочу в тюрьму! Я не уголовница! За что меня сажать?!

– За дачу заведомо ложных показаний, – начала перечислять Ксения. – За оставление человека в опасности. Возможно, за пособничество в преступлении. Тут лет на пятьдесят в общей сумме набирается, если не на пожизненное!

Это была кульминация лжи. Вадим не был юристом, но прекрасно знал, что по названным Ксенией статьям таких чудовищных сроков не дают. К тому же против этой женщины не имелось совершенно никаких доказательств, только интуиция Даниила. Если бы хозяйка квартиры обладала хотя бы минимальными юридическими познаниями, она бы быстро поняла, что к чему. Но у женщины, похоже, все, связанное с законом, вызывало священный трепет. Она верила каждому слову Ксении, даже и не мысля о каких-то сомнениях. В итоге она сдалась:

– Я не хотела! Я не хотела никому помогать! Я просто… просто испугалась!

– Для вас будет лучше, если вы все нам расскажете, – адвокат всем своим видом показывала, что делает собеседнице огромное одолжение. – Все, до единого слова. Это поможет загладить вашу вину. Более того, я уже сказала вам, что я тоже мать, поэтому не хочу отрывать вас от вашего ребенка. Если вы сообщите нам полезную информацию, мы сделаем вид, что ничего не знаем о вашем участии в этом деле. Все доказательства у нас, мы их просто уничтожим.

Ну да, уничтожим: напьемся до потери памяти и забудем наши домыслы!

И вновь женщина приняла ее слова за чистую монету:

– Спасибо вам огромное! Я все-все расскажу, я давно хотела, просто не знала кому! Мне было очень стыдно… В общем, я ведь дома была, когда это случилось! Все вроде шло как обычно, а потом я услышала какой-то шум из коридора. Возня, женские крики… Я выглянула в глазок, увидела на лестничной клетке мужчин каких-то, дверь открывать, разумеется, не стала. Я решила, что безопаснее переждать, пока все это закончится, а потом проверить. Сейчас ведь такое время плохое! Постоянно показывают, как сосед вылез помочь, а его взяли и убили! А у меня ребенок! Так что я решила подождать, проверить позже, но меня малыш отвлек, и я забыла. Дальше вы все знаете: труп нашел мой муж…

– Почему вы не рассказали об этом сразу?

– Боялась, – всхлипнула хозяйка квартиры. – Получается что? Что я могла как-то помешать этому! Но я на самом-то деле ничего не могла, понимаете!

– Вы могли вызвать милицию, – возразила Ксения.

– Я… ну, это… постеснялась я! А вдруг это просто какая-то ссора между друзьями? Пришлось бы и перед соседями краснеть, и перед милиционерами, а я не люблю!

Вадим с трудом поборол желание нанести ей телесные повреждения средней степени тяжести. Не любит она! Стесняется! За то, что она не вышла помогать, он ее не осуждал – она бы жизнью за сердобольность поплатилась. Но позвонить она могла! И тогда, вероятно, Агнию спасли бы! А сейчас нельзя, ведь информации по существу эта ворона им не дала.

Но Ксения не сдавалась:

– Вы не слышали, о чем они говорили?

– Нет, так, отдельные слова… Да я и не пыталась их слушать, зачем мне это?

– А среди отдельных слов не звучали ничьи имена?

– Кажется, звучали, – нахмурилась женщина. – Да, точно, одно имя назвали! Странное такое… Глеб Савельевич, вот! К кому-то они… эти… так обращались.

А вот это уже что-то! По имени-отчеству обычно обращаются к главному в команде, а тут еще и сочетание не самое распространенное.

– Вы уверены, что это все?

– Все! Клянусь!