Улыбнись мне, Артур Эдинброг

Конечно, я надеюсь, что сейчас мне удастся закрыть порталы. Но если вдруг нет, если окажется, что всё это происки отчаяния и гордыни, или у моей формулы тоже будет ужасный побочный эффект, я хочу, чтобы ты была в безопасности. Я могу рискнуть миром, но я не стану рисковать тобой. И хоть это звучит, как бред романтичного сумасшедшего, по сути, с моей стороны это чистый расчёт. Зная, что у тебя всё хорошо, я буду лучше бороться: я не стану оглядываться, мне не придётся бояться за тебя. И, главное, у меня появится стимул обязательно победить, а потом найти тебя в этом новом мире. Я смогу. Я найду. Ведь наша с тобой связь никуда не денется, мой фамильяр.

А пока наберись терпения… и… обязательно верь в меня, ладно?

Иногда это очень важно – знать, что в тебя кто-то верит.

Я люблю тебя, Вилка.

Прощай.

P. S. Борис, заботься о ней. Но не слишком. А то убью. Найду и убью, честное слово».

– Какой идиот, – дочитав и выдержав паузу, трясущимися губами начала я. – Какой долбаный идиот заканчивает такое письмо словом «прощай»?!

– Да уж. У него, по ходу, совсем нет чувства языка… – пробормотал ошарашенный Борис. – Потому что последняя фраза так и подмывает, напротив, переборщить с заботой о тебе: чисто чтобы вновь увидеть его самовлюблённую рожу – пообещал же, ну… Эй. Да не плачь ты, Вилка. Всё будет хорошо.

Но я плакала.

Я опустилась обратно в пшеницу и плакала долго-долго.

Прощай. Вот козлина. Прощай!..

Борис сначала сидел рядом, потом наматывал вокруг меня угрюмые круги, как сторожевой пёс, потом сходил к столбу-указателю неподалёку и вернулся в большой растерянности.

– Что? – всхлипнула я. – Что ещё?

– Ну… – протянул землянин. – География тут забавная. На столбе есть указатели на «Коххо-Пьоджере, Тилирию, Лайонассу» и «Восточный Хейлонд, Лайонассу». Я же правильно помню, что это названия из фэнтези-книжек о Шолохе?

Он помнил правильно.

Я издала странный хлюпающий смешок, затем упала на спину и заорала в розовеющее вечернее небо:

– Я ненавижу тебя, Эдинброг!!! Я ненавижу тебя за то, что ты не здесь!

С полей взвились птицы. Испуганно вздрогнуло пугало. На далёкой ферме захлебнулась лютня, а Бор покосился на меня, как на больную, и тяжело вздохнул.

Это были не просто названия из книжек, а города из книг, которые всегда грели моё сердце. О которых я действительно говорила Артуру. Какое странное чувство: попасть в любимую сказку, но без любимого человека.

– Ладно, – ещё чуть погодя я вытерла слёзы и поднялась. – Давай попробуем найти какое-то место, где сможем дождаться Артура. Только, Бор, никому не говори, что мы с другой планеты. Тут таким никто не промышляет.

– Да без проблем. Я смотрю, ты приободрилась?

– Просто раз уж он смог настолько чётко направить нас сквозь вселенную, то и с формулой разберётся, – сказала я скорее для себя, чем для Бориса.

– Ммм. Формальная логика не согласна с твоим утверждением, – прищурился финансист. – Но вот сердце целиком и полностью «за».

И мы двумя потерянными, поддерживающими друг друга фигурками зашагали по холмам. Закатное солнце подталкивало нас в спины, незнакомые земли простирались впереди. Где-то там, за горизонтом мира, Артур держал свой бой. А нам оставалось лишь ждать. И, наверное, верить в лучшее.

Гад он всё-таки, этот Эдинброг.

Упёртый и одинокий гад…

Эпилог

Прошло три месяца.

Вера в лучшее таяла день ото дня, и теперь, когда на пшеничных полях закончилась жатва, мои надежды бродили среди стогов белоснежными грустными привидениями. Я видела их блеклые тени всякий раз, когда выглядывала в кухонное окно на ферме «Медовая Патока», где жили мы с Борисом.

Это вышло случайно.

Мы пришли на ферму просто потому, что она располагалась ближе всего к месту нашей телепортации. Там мы познакомились с госпожой Илаей Чентри – взбалмошной, но весёлой молодой вдовой, хозяйкой огромного поместья, где она скучала среди слуг после гибели мужа (какого-то тилирийского криминального авторитета: подробности мы предпочли не знать).

Для нас Илая Чентри стала спасением. Мы для неё – отдушиной.