Улыбнись мне, Артур Эдинброг

Новый подземный толчок – и трещина в полу неприятно расширилась. Уорхол высоко и испуганно мяукнул и петардой взвился Артуру на плечи. Тот попробовал отодрать кота от себя, но безуспешно.

– Ну как хочешь, котяра, – пробормотал колдун. – Так, пора выходить!.. Пока я заканчиваю подготовку, Вилка, пожалуйста, принеси вон тот череп, – он указал на один из ближайших к нам книжных шкафов. – Борис, а ты вон тот хрустальный шар.

– Зашибись, – буркнул землянин. – А сам-то ты их почему не взял с собой, пока на лестницу не поднялся?

– Я очень рассеянный, – шутливо покаялся Эдинброг. – Так что на тебя вся надежда. Не подведи!

Отченаш нахмурился этой внезапной и неуместной игривости Артура, но потом пожал плечами и покорно пошёл вниз. Я следом.

Когда я подняла череп с книжной полки, то вдруг увидела, что от него бегут едва заметные нити заклинания – тонкие паутинки, мерцающие на свету. Они разбегались по столу, спускались на пол и касались самых разных предметов в библиотеке, которые так же стали мерцать, когда я нарушила равновесие системы.

Чёрт. Кажется, это были остатки того заклинания с летающей «галактикой», которое так обнадёжило нас, а потом пропало. Или, точнее, стало невидимым…

– Артур, тут остались чары! – напряжённо крикнула я.

– И у меня! – солидарно изумился Бор, поднявший свой хрустальный шар. – Это нормально?!

– Да, – глухо сказал Эдинброг. – Вполне.

И не успела я оглянуться на него, как все-все ниточки-паутинки, опутывавшие помещение, вдруг вспыхнули, как изумрудное пламя, заполнили собой библиотеку и поглотили мир.

Шшшшшшшурх.

* * *

Ветер.

Тёплый и сильный ветер дул откуда-то сверху, время от времени щекоча меня своими лёгкими прикосновениями. Сильно пахло хлебом, солью и краской.

Я резко открыла глаза и села.

Я оказалась посреди пшеничного поля. Точнее даже сказать – внутри пшеничного поля – с учётом того, что колосья были гораздо выше меня. В руках я всё ещё держала дурацкий череп. Резко выдохнув, я вскочила на ноги.

Пшеничное поле с одной стороны оканчивалось пронзительно-синим морем, с другой – зелёными холмами, на которых росли аккуратные домики с черепичными крышами. В воздухе порхали бабочки, издалека доносилась мелодия чего-то вроде лютни.

– Артур! – заорала я, прижав руки рупором ко рту. – Артур!

Колосья неподалёку зашевелились, и из них поднялся Борис Отченаш с перекошенным от удивления лицом. Пару мгновений мы смотрели друг на друга, а потом уже хором начали орать:

– Артур!! Эдинброг!! Какого чёрта?! Аааааартур!

Но нам отвечал только тёплый хохочущий ветер, как будто какой-то оранжевый сам по себе.

– Я… я не понимаю… – начала было я, но Отченаш перебил меня:

– У тебя из кармана какая-то записка торчит, сейчас вывалится.

О.

Я трясущимися пальцами достала бумажку – раньше её там точно не было. И она могла там появиться только в момент, когда Артур приобнял меня, поднимая с лестницы.

– Читай вслух, – попросил Бор.

И я прочитала.

«Привет. Вилка, ты в другом мире. Всё верно.

Я всё-таки смог задать координаты с точностью до материка и знаю – это хорошее место, в какой бы стране ты ни оказалась. Уверен, тебе понравится. Ты упоминала этот мир в наших беседах.

Прости, что не предупредил и не получил твоего согласия на принудительную эмиграцию. Причина проста: ты бы его не дала, предпочтя остаться в Гало, а потом уйти вместе. А такой вариант… Скажем так, не оптимален. Я не хочу находить любимого человека, чтобы потом тащить его в бой. Мне не понять романтики жертвы, желания героически погибнуть вместе, красоты последнего синхронного вздоха под стопой врага.

Некоторые вещи нужно делать только в одиночестве.