Улыбка сорвиголовы

— Видишь ли, я не могу читать чужие мысли и не стану учить тебя, что следует сделать. Но мне известно наверняка, что на твоем месте я тут же начал бы расследование. Арестовал бы Кадигана, обыскал его, причем быстро, потому что, если ты не сделаешь этого, я прикончу его из моего револьвера, шериф. Слишком много слухов курсирует о том, что я боюсь разборки с Кадиганом, и мне необходимо поставить точку. Пусть увидят, как я работаю. Меня забудут, вместе со всеми моими делами, но ты… Ты должен немедленно арестовать Кадигана и пошарить в его карманах, в комнате… Если он один из тех мошенников, то, вероятно, захватил часть украденного с собой. Логично?

— Вполне логично, — пробормотал шериф. — Кстати, почему бы не начать прямо сейчас, пока его нет в номере? Может, удастся найти что-нибудь стоящее и позабавить хозяина. Но этим ребятам не привыкать к сюрпризам, парень. Ничего подобного! Всегда найдут способ сделать чистосердечное признание и отвести от себя подозрение, если увидят, что тебе что-то известно! Этот обаятельный мерзавец Кадиган — что у него на уме?

Глава 17 БАРНИ ПОСЕЩАЕТ ГОСТИНИЦУ

Было около полуночи, когда Кадиган зашевелился во дворе дома Морриса; хотя он ничего не ел с полудня, но не чувствовал голода. Если бы даже он замерз, то холода все равно не ощутил бы, равно как и одежды на себе. Каждую клеточку его тела переполняло неизбывное счастье и полное удовлетворение. Впервые в жизни он приблизил к себе другое существо, которое могло прийти по первому его зову и оставаться с ним, если он прикажет сделать это.

Теперь, когда он поднялся на ноги, Барни стоял рядом и веревка была больше не нужна. Кадиган вышел со двора, и Барни затрусил рядом, изредка касаясь своей гигантской головой ноги хозяина. Но Денни продолжал держать пса на привязи. Кто знает, как он поведет себя, если кто-то посторонний осмелится приблизиться к нему?

Они поспешили по улице по направлению к гостинице. Кадиган намеренно выждал, пока не наступила ночь и в вестибюле не рассеялась толчея. Свет масляной лампы падал на стоявший в центре стол, за которым уже никого не было. Приезжие, как правило, не появлялись в Гормане ночью. Кадиган пошел вперед, слегка натянув поводок, и пес, вопросительно заглянув ему в лицо и слегка помахав хвостом, последовал за ним.

Ему не очень-то нравилась затея хозяина. За свою долгую лесную карьеру дикий пес отлично усвоил несколько важных вещей, которых надо бояться. Если он шел по следу рыжей рыси, даже очень крупной, отступать с поджатым хвостом не имело смысла, потому что мощные челюсти Барни могли справиться с целой сворой домашних собак, не говоря о кошке. Если пес чуял запах могучего волка, то тайно преследовал зверя до тех пор, пока не увидит его, а потом гнал до полного изнурения! Когда волк выдыхался, убить его не составляло особого труда. Коварству зверя Барни мог противопоставить равные жестокость, хитрость и ловкость, подкрепленные кое-чем еще — умом собаки! Чувствуя в себе силу, легкость и проворство, он преследовал жертву ради собственного удовольствия и убивал — много раз; шрамы от волчьих зубов скрывала его густая шерсть. Итак, Барни мог убивать волков и всех меньших хищников тем более. Кстати, часто, когда наступали зимние невзгоды, он нападал и на огромного лося, кружил около него, пока не появлялась удобная возможность для атаки и решающего прыжка.

Таков был диапазон разрушительной силы Барни, однако даже он имел границы. Мистер Гризли, например. Пес знал, что он ему не по зубам, и хотя порой и следовал за медведем, наблюдал за ним издали, но всегда проявлял удивительную мудрость и не вступал в борьбу с опасным гигантом. Существовал к тому же горный лев, трусливый, но жестокий боец, который мог распороть брюхо Барни одним ударом своих острых как ножи клыков. Когда-то, давным-давно, пес случайно столкнулся с молодым львом и все-таки убил его, но целый месяц зализывал раны, которые едва не оказались смертельными. Этот важный урок он запомнил на всю жизнь. Кроме львов и всех других хищников, вместе взятых, имелся еще более ужасный и изощренный противник.

Смертельная опасность исходила от медлительного, неловкого существа, которое не имело ни острых глаз, ни чуткого носа, ни отточенного слуха — скорее, он был глух, — на вид не очень серьезного бойца. Он легко утомлялся, страдал от холода в середине зимы, а жар пустыни мог доконать его, даже если вода находилась всего за несколько миль! Но это хрупкое создание для всех зверей являлось самым страшным злом. Когда-то, в молодости, Барни столкнулся с огромной самкой гризли, спешившей через лес к своему убежищу на склоне горы, и, будучи уже знакомым с этими мишками, благоразумно залез подальше в укрытие, дрожа всем телом. Лежа в кустах, он спрашивал себя, какая сила способна сломить царя зверей. И только когда наконец внизу, в живописной долине, Барни впервые увидел человека, понял какая.