Укрощенный тигр

В цехе после обеда кипела работа, со сварочным аппаратом рабочие возились над очередной пострадавшей техникой. Логунов с Бабенко проверяли состояние танка. Заурчал мягко двигатель, старшина нырнул под днище – осмотрел, послушал, постучал. Ровно ли работает мотор, не дергается ли машина при переключении рычагов передач, пока Василий, прижавшись к налобнику прицела, осматривал и крутил ручки наводки. Нажал на ножной рычаг выстрела и проверил ручной спуск, вручную провернул шестигранную башню-«гайку» в несколько оборотов в разные стороны.

– Как у тебя, Семен, все в порядке? – уточнил командир танка.

– Да, еще замена пальцев часа на три. Снимем с других машин. К вечеру можно выдвигаться, если Алексей Иванович команду отдаст.

До самого вечера они возились с инструментами, бегая по ремонтному цеху по указаниям механика. Наконец, Бабенко сделал отмашку и поднялся на борт машины. Внутри занял свое место, выжал газ, и машина плавно тронулась к выходу, где на улице уже ждали Омаев с Бочкиным. В старых промасленных комбинезонах они приготовились комплектовать машину перед отправкой на территорию врага. Вместе парни разгружали с подводы ящики с боеприпасами, очищали заводскую смазку ветошью и укладывали во внутренностях танка.

77 металлических цилиндров с острыми наконечниками весом почти по 10 килограммов, основную часть на пол в «чемоданы» и несколько штук в крепежи у бортов. Из сброшенных с грузовика ящиков каждую единицу боеприпаса надо окунуть в емкость с дизельным топливом, обтереть ветошью, а потом еще одной тряпицей почище, чтобы не оставалось следов пушечного сала, смеси жиров и парафина, которая защищает болванки от коррозии.

Старшие товарищи в это время возились со шлангом для подачи топлива. Сначала необходимо заполнить кормовой топливный бак, потом бортовой бак, затем передние нижний и верхний топливные баки. Улучив момент, когда топливо гулко забулькало о дно емкости, заполнив воздух вокруг маслянистым резким запахом, Логунов с участием спросил друга:

– Семен, а ты чего в санчасть-то ходил, случилось чего, приболел?

Сержант мгновенно залился краской до кончиков ушей, кинул опасливый взгляд на ребят, не слышат ли. Не хотелось делиться своей тайной ни с кем из молодых из боязни, что быстро превратят в предмет шуток своими колкими языками интерес пожилого мужчины к бархатистому голосу.

– Да тут такое дело. Я не для себя, для женщины одной мазь брал. Руки лечить.

– Для женщины… – протянул Василий и крикнул пасынку: – Коля, смотри за шлангом, – повернулся к своему боевому товарищу, впервые он видел Семена смущенным, словно школьник. – Ну-ка давай отойдем, покурим, расскажешь, кого это ты под крыло взял, голубь мой сизый.

Они отошли поодаль, замерли у раскидистого дуба. Привычными движениями Бабенко скручивал самокрутку из обрывка газетного листка и ароматного табака, рассказывая о своей встрече с Нэлей.

– Так что я не понял, Сема, ты жениться-то ей предложил?

– Ну какое предложение, она же молодая, учительница музыки, а я старый пень. Засмеют, Василий!

– Сема! – верный приятель вдруг приобнял за плечи скромного механика. – Мы на войне! Да через секунду «мессер» налетит и одной пулей наши с тобой жизни оборвет. Успевай жить, Семен. Если бы я мог, то на Любаше своей женился сию секунду. И ребеночка бы завели, пускай хоть сгину, так память обо мне останется. И ты не тушуйся, зови свою певицу. Откажет, посмеется, да и пускай! Все веселее, чем смерти каждый день бояться. Ей ведь приятно внимание твое, сам подумай! Ну что, стала бы она крем брать, гутарить с тобой. Прогнала бы взашей, и вся недолга. Женщины, брат, такие существа, у них все на лице написано, они сердцем живут.

– Прав ты, Василий, – Бабенко от волнения схватился за вторую самодельную сигарету, хотя всегда точно рассчитывал и соблюдал норму, экономил дефицитный табак. – Только смелость моя ну как бензин испаряется при виде нее. Только глянула, и как от снаряда тряхнуло, соображать перестаю совсем. Да и секретное задание ждет, за линию фронта идти. Ну зачем ей страдания причинять, если не вернусь. И не жена, и не невеста.

– Ох, Семен, деликатно ты все-таки устроен. У нас в деревне проще с этим, понравились, значит, в загс дорога.

– Спасибо, хоть выслушал меня, полегчало немного, – признался Бабенко товарищу.

Василию хотелось еще что-нибудь сказать, ободрить по-мужски робкого ухажера. Но зная характер друга, голубиный, отзывчивый как на доброе слово, так и на острую шутку, промолчал.

* * *

В штабе Любицкий рассматривал лист заявлений с чернильными строками:

– Ну что, товарищ лейтенант, желаю послужить партии достойно, – он протянул конверт Соколову. – Изучайте и помните: строго конфиденциально.