Уютные люди. Истории, от которых на душе тепло

Он был очень добрым. Он никому не отказывал в помощи. Все раздавал и слепым, и зрячим; все, что у него было. Все, что он зарабатывал. Ну подумайте сами, много ли зарабатывал сын сапожника, слепой чахоточный учитель? Наверное, не очень много…

Когда Луи Брайль умер, осталась коробочка. На коробочке было написано, что ее надо сжечь, не открывая. Это вызвало любопытство и коробочку открыли…

Там лежали долговые расписки тех, кто брал «в долг» у Луи Брайля. Так и лежали, всю жизнь. Он ни у кого ничего не потребовал и никому не напомнил. И просил сжечь коробочку – вместе с расписками. Не открывая…

Зачем Луи Брайль родился на свет, а потом видеть свет перестал? Если бы не он, незрячие люди не могли бы читать и писать; не могли бы изучать музыку и считать, не могли бы… Но коробочка с долговыми расписками – это больше всего трогает сердце.

А сам Луи Брайль сказал однажды, что он видит свет. Всю жизнь видел! Незримый земными очами свет Надежды с Небес. Этот свет мы не видим. Увидим потом, другим зрением. И нас научат там заново писать, читать и слышать музыку…

Вот представьте: некто напал на вас и колотит

А вы сжались в комок, прикрыли голову руками и защищаетесь таким образом от града ударов. Ну, может, увещеваете нападающего еще «низким глубоким голосом», как одна дама посоветовала в комментариях. Или второй вариант: некто напал на вас и колотит. А вы этого некто хватаете за шиворот ловко, даете хорошего такого пинка и вышвыриваете за дверь. А если это убийца, то действуете еще более решительно, хватая тяжелые предметы или берясь за оружие. Вы не хотите умирать! И вы защищаете свою жизнь.

Заметьте, и в первом, и во втором случае речь идет о защите. Когда вы будете чувствовать себя лучше?

Можете обвинить меня в агрессивности. Потом, когда моя жизнь будет спасена. Но я лично предпочитаю второй вариант защиты. Который пытаются назвать «нападением». Пусть называют как хотят. Это активная защита.

И вот знаменитый онколог предлагал пациентам представлять, что они борются с опухолью. Представить опухоль в виде мерзкого чудовища и бороться с ней. Сначала мало что получалось; но у одних получалось, они начинали выздоравливать, у других – нет улучшений… И доктор понял, в чем дело. Выздоровление чаще наступало у тех, кто представлял, как нападает на мерзкого агрессора-опухоль. И расчленяет ее на кусочки; изо всех сил. Нападает, а не увещевает низким грудным голосом, сжавшись в комочек… Вот эти люди чаще выздоравливали.

Активная защита похожа на нападение. Но мы действуем в пределах своих границ и защищаем свою жизнь или свою личность. А те, кто нас увещевает низким голосом и советует прекратить защищаться – это дружки чудовища. Но это не важно. Важно не дать себя убить.

Под окном у пожилой женщины

стояли две лавочки. И черемуха цвела, и старый тополь шелестел листьями. А на лавочках собирался всякий сброд: мамочки с детьми. Дети вопят и плачут. Или визгливо смеются. Матери на них кричат или просто кричат: крикливые такие. В поселке все крикливые. Еще рыжая кошка приблудилась и тоже шмыгает туда-сюда. Мешает. Наверное, гадит везде. И мужья этих мамочек тоже приходят и сидят на лавочках. Бубнят и ругаются. А по ночам молодежь сидит на лавочках развратно. Обнимаются и разговаривают. Невозможно жить.

Эта женщина жаловалась везде. Писала, звонила и в форточку ругалась злобно. Она на первом этаже жила в бараке. Ей мешал шум. И пух от тополя. И цветение черемухи.

Она так яростно жаловалась, что тополь срубили. И лавочки срубили; вырубили топором. Черемуху только трогать не стали пока, пообещали позже выкорчевать, когда разрешение дадут.

И стало тихо. Вид на пустырь, за пустырем – болото и кладбище. Кладбище отлично стало видно: раньше его тополь скрывал. Никто не мешает и не кричит. Только рыжая кошка сидит у дверей. Худая и страшная: раньше ее подкармливали эти крикливые люди. А теперь нет никого. Пусто.

И эта старуха – назовем уж вещи своими именами – стояла и стояла у окна. Смотрела на черемуху и вспоминала молодость – она же была молодая тоже. И на лавочке обнималась под тополем с кем-то. Было дело. А теперь – пустырь, болото и кладбище. И пень от тополя…

Она вышла и взяла в охапку рыжую тощую кошку. И принесла ее к себе, налила молока. А потом сидела на диване и кошку гладила. А кошка громко мурлыкала. Это был блаженный звук. Живой.

В тишине иногда плохо. Звуки жизни мешают. И тополь мешает. Мешают видеть болото и то, что за болотом. Защищают от этого звуки жизни. И кошачье мурлыканье защищает. Жизнь шумит листьями, как старый тополь, которого больше нет.

…Но черемуха осталась. И кошка. И можно жить.

Мы не наслаждаемся каждым мгновением жизни,