Уйти, чтобы выжить

— Ты повзрослела, сестренка. Но так нельзя. Ты очень огорчила отца.

— А чего он о маме забыл?!

— Аливия… — Руперт поднялся с пола и сел на кровать. Сидеть на деревянной раме без матраса было не очень удобно, но выбирать не приходилось. — Отец не забыл о маме. Поверь. Но у него не было другого выхода. А тетя Розалия очень хорошая.

Аливия насупилась. Руперт еще пытался что-то говорить, но сестра просто отвернулась. Брат вздохнул, поднялся и вышел, и тут за дверью увидел мачеху, которая стояла около двери и грустно смотрела куда-то вдаль. Руперт хотел что-то сказать, но она остановила его.

— Я все слышала, не надо, Руперт. Спасибо, что пытался помочь.

Тот вздохнул.

— Я не узнаю сестру. Она очень сильно изменилась. Раньше она никогда не осмелилась бы спорить с отцом. Да и со мной так никогда не стала бы говорить.

— Этот князь… Как думаешь, что он за человек? Я слишком мало видела его, чтобы сделать какие-то выводы.

Вдвоем они спускались по лестнице. Руперт пытался подобрать слова, чтобы описать свои впечатления.

— Не знаю, — честно признался он. — Этот князь слишком странный. Словно…

— Иностранец, — кивнула Розалия и потрепала Руперта по голове. Тот покраснел и отстранился. — Какой стеснительный стал, — улыбнулась она. — А помнишь, как мы с тобой дрались?

Руперт снова покраснел и что-то пробормотал.

— Ну не надо так краснеть, — еще шире улыбнулась Розалия. — Ты меня обозвал нянькой-наседкой за то, что я всегда ходила с маленькой Аливией. А я тебя за ухо за это оттаскала… Точнее, попыталась, а ты пихнул меня кулаком в бок.

— Мне тогда шесть лет было, — совсем смутился Руперт.

— Ой, а сколько тогда мне было? — Розалия задумалась, и легкая улыбка тронула губы. — Илирия была старше меня на шесть лет… значит… Да… Знаешь, мне не хватает веселого смеха сестры. Мы давно не виделись после того как она с мужем уехала из города, но пока она была жива, я знала, что мы расстались ненадолго. Жаль, что Аливия так воспринимает меня… — Розалия погрустнела.

— Я еще поговорю с ней…

— Спасибо, Руперт, но не надо. Девочка потеряла мать, а теперь считает, что я заняла ее место. Со временем, я верю, все наладится.

Однако и через несколько дней ничего не наладилось. Аливия продолжала удивлять всех своими странностями: вставала с восходом солнца и босиком, в каком-то странном мальчишеском костюме выскакивала во двор, где обливалась водой из колодца, слегка повизгивая то ли от удовольствия, то ли от холода, забегала в сарай, переодевалась в сухую одежду, а потом скакала по двору, совершая непонятные движения. Отец сначала хотел запретить ей это безобразие и даже запер дочь в комнате, но Аливия спустилась из окна, едва не свернув шею, слезая со второго этажа. Когда об этом доложили Осторну, тот сперва схватился за сердце, потом за плеть, но когда глянул на насупленную, но упрямо сжимавшую губы девочку, махнул рукой. Тем более и Розалия была тут, всячески стараясь защитить Аливию. Но та заступничество не оценила и продолжала игнорировать мачеху, делая вид, что Розалии не существует.

Еще одна странность — какое-то патологическое стремление к чистоте. За три дня она, пока отец с женой были на какой-то важной встрече в соседнем городке, каким-то образом умудрилась запрячь в работу всех слуг в доме и вместе с ними выскребла его сверху донизу, не забыв обрызгать своим непонятным раствором. Руперт долго нюхал, пытаясь понять, что это, а потом заметил, что спать ночью стало намного лучше, поскольку по комнатам перестали ползать мелкие кровососущие твари. Да и в чистой одежде ходить оказалось приятнее. Вилка, с которой сестра не расставалась во время еды, тоже произвела на него впечатление. Потом вернулся отец и долго ходил по дому, узнавая и не узнавая его.

— Этот князь точно сумасшедший, — вынес он вердикт, закончив осмотр.

Несколько раз он пытался поговорить с дочерью, убедить ее, что этот князь на самом деле плохой, но очень быстро понял, что такие разговоры только заставляют дочь замкнуться в себе и ни на что не реагировать. Потом она усаживалась в комнате и что-то старательно, высунув кончик языка, записывала в выпрошенные у брата чистые тетради, в которых обычно велся учет товаров и приход-расход средств. Вот бы удивился Осторн, если бы сумел прочитать русские буквы и разобрал текст, старательно выводимый дочерью: «мама мыла раму», «рама была из дуба».

Аливии ужасно хотелось снова встретиться с Володей. Как обычно, сидеть с ним по вечерам и слушать потрясающие истории, которые он знал и умел рассказывать. Снова тренироваться с ним, учиться, хотя порой это и доставляло хлопоты. Однако при одном только имени князя отец краснел от ярости. Нечего было и думать, что он отпустит дочь к нему. Девочка это понимала, потому и не просилась… пока.