Читаем Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств полностью

Затем в строках 6-10 идёт аллегорическое описания Осени, в котором заключена основная часть подстрочника. Однако в строках 11-14, повествующий бард возвращается в сослагательном наклонении к будущему лету и риторически напоминает, как бы забегая вперёд об приближении зимы в конце строки 14.

Характерным является то, что поэт, как будто забегает вперёд в ходе изложения сонета 97 уморительно заставляя время ускоряться. Бард торопит, подгоняет время, что прямо указывает на психологическое напряжение поэта, как это бывает в состоянии аффекта. Эта особенность вполне может указывает на время начала написания пьесы «Тимон и Троил», учитывая вероятное перемещение расположения сонетов рукописей черновиков редактором Quarto 1609 года перед вёрсткой.

Отличительной особенностью сонета 97, является то, что заключительные строки 13-14 не являются по смыслу автономными, что не вписывается в каноны структуры построения шекспировского сонета. Но строки предшествующие 11-12 следует читать вместе со строками 13-14, так как они входят в одно предложение, это — во-первых.

Во-вторых, строки 11-12 в сюжетной линии главенствуют над строками 13-14, давая им возможность продолжить тему. Таким образом, строки 11-14 сонета стали заключительными, согласно замыслу автора, и были связанными одной темой, что отличает сонет 97 от остальных сонетов последовательности.

«For summer and his pleasures wait on thee,

And, thou away, the very birds are mute;

Or, if they sing, 'tis with so dull a cheer

That leaves look pale, dreading the Winter's near» (97, 11-14).

«Ибо лето и его удовольствия, в ожидании по тебе,

И с тобой напролёт, те самые птицы, онемевшие (от пения);

Или если они запоют, то это, такое унылое приветствие,

Что листья побледнеют, страшась Зимы приближения» (97, 11-14).

Риторическая модель строк 11-14 построена в сослагательном наклонении, в которых повествующий предложил адресату свою версию лета: «Ибо лето и его удовольствия, в ожидании по тебе, и с тобой напролёт, те самые птицы, онемевшие (от пения); или если они запоют, то это, такое унылое приветствие, что листья побледнеют, страшась Зимы приближения»

Фраза строки 14 «dreading the Winter's near», «страшась Зимы приближения» содержит сопутствующий теме подстрочник сонета. Действительно, в сонете 97 речь шла о разлуке поэта с юношей, адресатом сонета, где разлука, которая произошла «летней порой» метафорически сравнивалась с самым холодным сезоном года — зимой. Поэтому фразу «страшась Зимы приближения» можно интерпретировать, как «страшась приближения следующей разлуки».

(Примечание: для ознакомления читателем прилагаю критические дискуссии и заметки, имеющие прямое отношения к сонету 97, которые могут заинтересовать исследователей, занимающихся углублённым изучением наследия гения драматургии.

По этическим соображениям, текст предоставленного материала в ходе перевода максимально сохранен, поэтому автор эссе не несёт ответственности за грамматические сокращения, стилистику и пунктуацию ниже предоставленного ознакомительного архивного материала).

Критические дискуссии и заметки к сонету 97.

Критик Эдвард Дауден (Edward Dowden) предположил: «Похоже, здесь начинается новая группа сонетов». Критик Джордж Уиндхэм (George Wyndham) дополнил: «Разрыв между этим и предыдущим сонетом кажется наиболее заметным в Первой Серии (First Series)».

В строке 5 относительно фразы «this time remov'd was», «в это время отсутствовал» критик Эдмонд Малоун (Edmond Malone) пояснил: «Это время, в течение которого Я был далёк от тебя и отсутствовал».

Критик Шмидт предложил ссылку: «Время отсутствия». (Cf.! R. 2, II, III, 79; «время отсутствия», «the absent time»).

Об строке 6 критик Эдмонд Малоун (Edmond Malone): Cf.! M. N. D., II, I, 112: «The childing autumn», «плодоносящая осень». (Любой желающий может найти в книге Мэсси, стр. 180, объяснение того, что это «тонкий намёк» на тот факт, что (мадам) Элизабет Вернон вот-вот должна была родить ребёнка).

В строке 7 относительно фразы «burden of the prime», «бремя главного» критик Эдмонд Малоун (Edmond Malone) дополнил: «Весна». (Cf.! S.70, 8. — Ed.).

В строке 10 об фразе «hope of Orphans», «надежда Сирот» критик Эдвард Дауден (Edward Dowden) комментировал, так: «Такая надежда, которую приносят сироты, или ожидание рождения детей, чей отец умер».

Критик Исаак (Isaac) продолжил: «Unfather'd fruit», «непорождённых плодов», где «показывает, что эта фраза является объективным родительным падежом». (Archiv, 62: 4).

Критик Тайлер (Tyler) предположил: «Надежда оставить посмертное потомство».

Критик Бичинг (Beeching) предоставил сопоставление: «Нарождённые сироты», Unborn orphans: Cf.! 60, 13; «times in hope» = «unborn times»; «время надежды» = «времена бесплодия».

В строке 13 относительно оборота речи «dull a cheer», «приветствием унылым» критик Шмидт (Schmidt): «(Показатель) настроения».

Критик Рольф (Rolfe) дополнил: «Выражение лица; его изначальный смысл». (Но не зайдёт ли слишком далеко, если обнаружите уныние в облике птиц? — Ред.).

Перейти на страницу:

Похожие книги

MMIX - Год Быка
MMIX - Год Быка

Новое историко-психологическое и литературно-философское исследование символики главной книги Михаила Афанасьевича Булгакова позволило выявить, как минимум, пять сквозных слоев скрытого подтекста, не считая оригинальной историософской модели и девяти ключей-методов, зашифрованных Автором в Романе «Мастер и Маргарита».Выявленная взаимосвязь образов, сюжета, символики и идей Романа с книгами Нового Завета и историей рождения христианства настолько глубоки и масштабны, что речь фактически идёт о новом открытии Романа не только для литературоведения, но и для современной философии.Впервые исследование было опубликовано как электронная рукопись в блоге, «живом журнале»: http://oohoo.livejournal.com/, что определило особенности стиля книги.(с) Р.Романов, 2008-2009

Роман Романов , Роман Романович Романов

История / Литературоведение / Политика / Философия / Прочая научная литература / Психология
100 великих литературных героев
100 великих литературных героев

Славный Гильгамеш и волшебница Медея, благородный Айвенго и двуликий Дориан Грей, легкомысленная Манон Леско и честолюбивый Жюльен Сорель, герой-защитник Тарас Бульба и «неопределенный» Чичиков, мудрый Сантьяго и славный солдат Василий Теркин… Литературные герои являются в наш мир, чтобы навечно поселиться в нем, творить и активно влиять на наши умы. Автор книги В.Н. Ерёмин рассуждает об основных идеях, которые принес в наш мир тот или иной литературный герой, как развивался его образ в общественном сознании и что он представляет собой в наши дни. Автор имеет свой, оригинальный взгляд на обсуждаемую тему, часто противоположный мнению, принятому в традиционном литературоведении.

Виктор Николаевич Еремин

История / Литературоведение / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии