УДАР ВСЛЕПУЮ

Чаша имеет форму перевернутого циклоида. Это тау- тохронная кривая — под воздействием только лишь грави­тации любой свободно вращающийся объект, отпущенный в определенной точке, достигнет самой низшей точки за та­кое же время, как если бы его отпустили в любой другой точке. Вот почему платиновому шарику и легкому шарику нужно одинаковое время на то, чтобы упасть в отверстие. Неважно, где они находились изначально, на самом верху или прямо у отверстия.

— Да, — кивнул Элкинс. — Но первый раз твой шарик был медленнее, и ты проиграл. В этот раз он был быстрее, и ты выиграл. Как это возможно?

Хойт улыбнулся. Вокруг топтались люди, а Руни был крайне взволнован. Он пересчитывал содержимое кошелька под цепким взглядом инспектора. Еще можно было говорить.

— Они были неоднородны, — объяснил Хойт. — Абсо­лютный вес был одинаковым, но у первого шара была полость в центре. Платиновое ядро, покрытое золотом. А у другого было плотное ядро в легкой оболочке, также по­крытой золотом. Понимаешь? Все дело в инерции.

— В инерции?

— Да. Единственной силой, воздействующей на шары, была гравитация. Она может воздействовать либо одним из двух способов, либо их комбинацией. Поступательное движение или вращение. На шарик с плотным ядром дей­ствовала только сила поступательного движения, потому что ничто не заставляло его вращаться. Вся энергия поло­го шарика уходила на вращение, поэтому скорость посту­пательного движения была невелика. Вот откуда разница в скорости. Если шарики однородны, то на них действуют обе силы в равных пропорциях. Главное, чтобы масса была одинаковой.

— Понятно. Но я бы не додумался!

— Думаю, Руни тоже не догадается. Он попал в серьез­ную переделку.

Руни действительно попал в переделку. Он пересчитал содержимое кошелька три раза и сидел, то открывая, то закрывая рот, словно беспомощная рыба, выброшенная на берег.

— Н-н-но у меня столько нет, — заикался он. — Даже ес­ли я заложу бар.

— Ты знаешь, что в Венусбурге делают с теми, кто не мо­жет отдать долг, — жестко напомнил инспектор.

— Да, — жалобно простонал Маге Руни. — Но он обма­нул меня. Не знаю, как. Это нечестно.

— Очень плохо, — заметил инспектор, делая знак одному из своих спутников, чтобы тот достал наручники. — Каж­дый имеет право на свой ход. У тебя их было множество. Прочитай, что написано на плакате...

Впервые почувствовав железную хватку на запястьях, Руни развернулся и посмотрел на собственный плакат. Он решительно заявлял:

ТЫ НЕ ВЫИГРАЕШЬ!

ЧТО ДЕЛАТЬ С ДОБЫЧЕЙ?

I

Сэм Труман, штурман и исполняющий обязанности ка­питана «Квазинда», стоял, прислонившись к ограждению, которое тянулось на двести футов вокруг уродливой сфе­ры его мощного спасательного буксира. Он угрюмо смо­трел на двух темнокожих членов своей команды, которые, словно мухи, прилипли к округлым буксирным кнехтам, торчавшим из корпуса корабля высоко над его куполом. Негры закончили шлифовать шершавые набалдашники и теперь проверяли соединения обогревателей. Чуть ниже огромные кабели терялись в корпусе буксира. С их помощью приземистое штормовое судно высасывало огромные запасы резервной энергии, которые могли понадобиться ему в любой момент. Снизу, из-под сопла ракетного двига­теля, нависшего над опаленной и изрытой дырами поверх­ностью дока, поднимался едкий дым. Выхлопная труба ра­кетного двигателя была раскалена добела. «Квазинд» мог отправиться в бескрайний космос в течение десяти секунд после приказа. Звуки, донесшиеся со стороны ближайше­го судна, заставили капитана развернуться. Ага. Хигио-коптер. И еще один, и еще. Три красных судна скорой по­мощи поднялись в воздух. Судя по всему, на космических трассах уже начались проблемы. И вдруг, на фоне чистого марсианского неба, он увидел, как снижается сияющий су­перлайнер, как под его ракетными двигателями разгорает­ся огонь, и как он неуклюже приземляется на поверхность гражданского космопорта в миле от буксира. Поднимавши­еся в воздух хигиокоптеры скорректировали курс, немного покружились в воздухе, словно стая чаек, и последовали за огромным лайнером.

— Горячо! — послышалось из-за спины. — Смотри, как раскалился. Должно быть, там очень неспокойно, если сда­лось даже такое судно, как «Коп».

Коренастый Бен Тиглмэн, инженер «Квазинда», вы­брался из недр спасательного буксира и удивленно смотрел на только что приземлившегося «Коперника». Такой вели­колепный корабль, на борту которого находилось не менее дюжины больших шишек со всей Системы и, кто его знает, сколько ценного груза, неспроста вернулся в порт через де­сять часов после того, как покинул его.

Однако двое спасателей догадывались, почему это про­изошло. Прошлой ночью звезды сотрясались в диком тан­це. Плохая рефракция, не очень хорошая видимость. Люди сказали бы то же самое и несколько веков назад, но сейчас все были умнее. Именно поэтому «Квазинд» и пять его крепких братьев были наготове. Сэм Труман взял бинокль и начал разглядывать приземлившийся лайнер.