Уборщица 2

Только бросили вещи и сразу пошли в пункт сбора информации. И хоть перелёт дался Зое Семёновне нелегко, откуда-то ещё брались силы. Толкали к действиям. Ни сидеть, ни ждать, а идти выяснять, искать, и расспрашивать.

Но все знали то, что знали все. Родственникам, которые сидели на стульях, расставленных в вестибюле гостиницы, почти ничего не сообщали. Вопросы, одни лишь вопросы. Ожидание долгое, тягучее.

Только один раз вышел человек и прокричал:

- Котомкин! Есть кто-то?!

Все указали на девушку, что стояла в стороне и разговаривала по телефону. За несколько часов, уже многие знали друг друга по фамилиям.

Девушка подошла к мужчине, и тот сказал следовать за ним. Больше она не возвращалась. Всем стало ещё страшнее. Круглыми глазами, со следами бессонной ночи, люди смотрели друг на друга и думали – “Кто следующий?”.

Но больше никто не выходил и все надеялись на какое-то чудо.

Надеялась и Зоя Семеновна. Минуты перетекали в часы, часы сливались в сутки. Лишь раз она вернулась в свой номер, зашла в уборную, умылась, выпила таблетки. Нет, нет, да и кольнёт что-то в груди. Она смотрела на себя в зеркало и со страхом думала – Дожить бы.

Весь день она сидела среди этих людей. Два раза их позвали в столовую и все, держась друг за друга, как будто боясь потеряться. Шли, обречённо оборачиваясь, в ожидании, что вот сейчас позовут, но в конце концов понимая, если кто-то что-то узнает – узнают все.

Ела Зоя Семёновна без аппетита, только для того чтобы прошла тошнота. Хотелось спасть. Тело изнывало от усталости. Женщина испуганно озиралась и чувствовала, ещё немного и она не выдержит. Но сон тоже не шел. Иногда она забывалась на стуле, склоняла голову на грудь и так ухватывала обрывки сна. Но только лишь шаркнет кто-то, или скажет громко, чуткий слух тут же настраивался, заставляя открывать глаза.

А иногда слышалось, будто плачет ребёнок. Но потом она понимала - это только кажется. Привычка, вставать ночью на плач детей, когда Маша валилась от усталости, заставляла прислушиваться и быть всё время начеку.

Боялась пропустить и поэтому нельзя уйти. Иногда вспоминала кровать там, в номере. Представляла даже, как идёт, ложится и спит, но не могла заставить себя встать. Просто не могла.

- Говорят, они в лощину полезли, со снаряжением и трос оборвался… они там остались… - говорил кто-то рядом.

- Тогда почему просто не скинуть канат, или лестницу? – тихо возмущался другой человек в ответ.

- Там тоже не дураки, наверное, делают всё что возможно, - говорил первый.

- Но почему так долго? - отчаянным шепотом возмущался второй.

- Если бы можно было ускорить…

И снова Зоя Семёновна проваливалась в минутный сон.

Пошли вторые сутки на стульях в вестибюле народу поубавилось. Некоторые не выдержали, ушли в свои номера, чтобы хоть немного поспать. Самые стойкие, остались.

Ничего - думала Зоя Семёновна - это не то, чего она не сможет выдержать, главное, чтобы…

Она старалась не думать ни о чём, ничего ни загадывать, не представлять, только вспоминала прошлое. Чтобы хоть как-то заставить себя быть спокойной. Прижимала к груди телефон, так, как будто в нём спасение, в нём одном последняя надежда.

А потом - что-то случилось. Все вскочили, засуетились, забегали.

Топот ног, голоса, что-то приближалось, какой-то неясный шум. Женщина встала, двинулась к выходу, куда и все и в этот момент в груди - резкая, щемящая боль. Схватилась за бок, потом кого-то за руку, и почувствовала, как падает…

- Телефон…позвоните Наде… - проговорила она в последнем усилии.

‍

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});

Да что ж такое? Последние дни она постоянно куда-то исчезает. И хорошо, что он всегда умеет повернуть ситуацию. Умеет - Надю вернуть.

Что если однажды не получиться? Если он, в один из этих своих яростных моментов навсегда оттолкнёт её? И Надя уйдет, она может. Потому что вопреки тому, о чём думает он, она всегда думает иначе, поступает иначе, не так как он ждёт. И никогда не возвращается сама. Приходится идти, просить, уговаривать.

А иногда не приходится. Вот - как теперь.

Всё, нужно забыть разногласия и начать сначала.

Надя не его собственность, она может исчезнуть сегодня, завтра и могла исчезнуть ещё вчера. Как бы он её не держал, и как бы ни считал привязанной к себе, теперь точно уже осознал - это не так.

Она свободна, даже с кольцом на пальце. Свободна мысленно и душой, она не даст ему себя обидеть, всегда справиться с тем, что он может разрушить. Вот это-то и пугало. Её настойчивое желание сбежать. Нетерпение к его словам, поступкам. Да, тут ведь можно и переборщить. Даже если раньше он мог себе это позволять, то теперь заметил, как быстро она стала справляться, и как быстро убегать.

И Андрей - затих.

Снова закапризничал, залепетал ребёнок. Андрей открыл глаза и прямо перед собой увидел Надю с малышом на руках. Щекастый ребёнок в памперсе, с мокрым от слёз лицом, тихо всхлипывал, а при виде Андрея уже снова собирался заплакать, когда Надя качнула его, обняла и сказала:

- Нет, нет, этот дядька не заберёт тебя.

- О боже, потянулся Андрей, и долго мы тут будем жить?