Уборщица 2

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});

А Надя осталась.

Эта квартира, комнаты, кухня, мебель, навеяли воспоминания. Хорошие, и не очень. Тут она стала такой - как сейчас. Этот дом, эти стены, люди, живущие здесь, не позволили тогда упасть, подхватили, помогли, утешили. Очень важный этап её жизни связан с этим местом, и теперь - она снова здесь.

Надя подходила к кроваткам детей, присматривалась и замечала в их чертах черты своего сына и Володьки. Удивительно понимать, что все его сыновья так схожи между собой. Возможно, когда эти двое подрастут, будут очень похожи на её Андрюшу.

После пробуждения малышей, всё сделала, как научила перед отъездом Зоя Семеновна. Сварила кашу, остудила и, с горем пополам, детей покормила. Нелегко далась эта кармёжка. Двое, это ведь не один. У каждого свои повадки, свои желания, свои капризы. Одному нравится, другому не нравится. Зато пюре яблочное понравилось обоим. Тут и Максимка и Артём не отказались. Даже требовали ещё.

Чуть позже вышла с малышами прогуляться.

Странные ощущения - она беременная, с уже заметным животиком, везёт двоих годовалых детей, а дома у неё восьмилетний сын. Надя чувствовала себя многодетной матерью, даже представила, что возможно у неё тоже будут трое или четверо детей. Теперь это уже не казалось страшным, или невозможным.

Тревожили мысли о Володьке и Маше. Не хотелось представлять самого худшего. Пока она только думала, что они куда-то ушли в горы, но обязательно найдутся. Не может быть, чтобы было всё так плохо. Но утром по телевизору услышала новости - нашли ещё одного человека.

Неужели вот так всё кончится? Как же, они ведь такие молодые и двое этих маленьких мальчишек, они не заслужили, нет. Никто не заслуживает такого.

Надя волновалась, ждала звонка свекрови, но Зоя Семёновна не звонила.

Татьяне Кирилловне Надя позвонила около двенадцати, попросила прийти. Когда соседка пришла Надя рассказала всё, как есть.

- Ах, боже мой, - женщина сидела на кухне, слёзы катились по её щекам, - что же она мне не позвонила, я бы сразу примчалась.

- Не знаю, может боялась вас волновать. Но мне просто необходимо было вас потревожить, хочу съездить домой за сыном. Забрать его.

- Снова поссорились, - с пониманием глянула Татьяна Кирилловна.

- Да не поссорились, просто, - отвела Надя взгляд.

- Что-то мне совсем это не нравится. И ребёнка туда-сюда тягаешь. Остановись уже. Нужно что-то окончательно решать Надя. Или уже сиди и слушай все его высказывания. Или собирай вещи. Туда-сюда, тоже не годиться. Сама дергаешься, дитя дергаешь. Неправильно. Не нужно так. Дитё ведь тоже к нему привыкло.

- Да знаю, - вздохнула Надя, - я и не хочу, но он как скажет что-нибудь, ну вот просто становится обидно. Я всё время чувствую себя за что-то виноватой. Прямо вот как будто всё на мою голову. А он совсем не думает, что говорит и как поступает.

- Это у тебя в голове, и пока ты будешь так себя чувствовать, он будет себе позволять ерунду говорить. Нужно пресечь, раз и навсегда.

- Но как? Уходила уже, на развод подавала, всё равно одно и то же.

- Значит, не было ему ещё такого, серьёзного повода задуматься.

- Это какой же повод нужен? Я уже ничего не могу понять. Я беременна, носится со мной, бережет, а потом раз и всё. Ляпнет что-то, да такое от которого просто вот невозможно не обидеться. Не понимает, совсем меня не понимает.

- Так, ладно, ты давай, звони маме его, пусть не волнуется. - приказала соседка, - я тебя знаю, снова втихаря ушла.

- Да, так и было.

- Ну вот видишь, а там все волнуются.

Так и сделала, позвонила Галине Васильевне, всё как есть рассказала. Та утешила, сказала не волноваться. Андрюшу накормит вовремя, и проследит, чтобы был чистым, занимался уроками и не бездельничал. Успокоила. И Надя успокоилась.

Вечером, уложила детей спать, они повозились немного и заснули. Надя пошла на кухню. Села за стол и задумалась. В руке телефон. Так хотелось позвонить Андрею, сказать, как его не хватает. Как он ей сейчас нужен.

Страшно. Как всё это, нелегко и страшно.

Она представляла, что если вот так случится с ней самой, или с Андреем. Что если, случится самое страшное?

Звонок в дверь, Надя обернулась. Татьяна Кирилловна? Она бы позвонила прежде чем идти, да и не стала бы по ночам ходить, если только что-то срочное. Надя встала со стула и пошла прихожую, глянула в глазок.

Андрей.

Она распахнула дверь и, когда он вошел, бросилась к нему, притулилась и только теперь почувствовала, как душат слёзы. Надя обхватила его руками и уже ничего не боясь, дала волю слезам.

Он обнял за плечи, прижал, и она снова почувствовала, этого ощущения ничто не заменит, никакие другие объятья.

‍

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});

Но когда утешаешь кого-то, собственные мысли отходят на задний план и не так сильно тревожат. А сейчас, ей именно это и надо было. Говорить кому-то что всё будет хорошо, и начинать самой в это верить.