Убить пересмешника

– Происхождение – это не то, что старинный род, – сказал Джим. – Я думаю, тут все дело в том, давно ли твоя семья умеет читать и писать. Глазастик, я над этим знаешь сколько голову ломал, и, по-моему, в этом вся суть. Давным-давно, когда Финчи еще жили в Египте, кто-нибудь из них, наверно, выучил два-три иероглифа, а потом научил своего сына. – Джим рассмеялся. – Представляешь, тетя гордится тем, что ее прапрадедушка умел читать и писать… Прямо смех с этими женщинами – чем гордятся!

– Ну и очень хорошо, что умел, а то кто бы научил Аттикуса и всех предков, а если б Аттикус не умел читать, мы б с тобой пропали. Нет, Джим, по-моему, хорошее происхождение это что-то не то.

– Тогда чем же, по-твоему, мы все-таки отличаемся от Канингемов? Мистер Уолтер и подписывается-то с трудом, я сам видел. Просто мы читаем и пишем дольше, чем они.

– Но ведь никто не рождается грамотный, всем надо учиться с самого начала. Уолтер знаешь какой способный, он только иногда отстает, потому что пропускает уроки, ведь ему надо помогать отцу. А так он человек как человек. Нет, Джим, по-моему, все люди одиного сорта. Просто люди.

Джим отвернулся и стукнул кулаком по подушке. А когда опять обернулся, он был уже чернее тучи. Опять на него нашло, я знала – когда он такой, надо быть поосторожнее. Брови сдвинуты, губы в ниточку. Он долго молчал.

– В твои годы я тоже так думал, – сказал он наконец. – Если все люди одинаковые, почему ж они тогда не могут ужиться друг с другом? Если все одинаковые, почему они так задаются и так презирают друг друга? Знаешь, Глазастик, я, кажется, начинаю кое-что понимать. Кажется, я начинаю понимать, почему Страшила Рэдли весь век сидит взаперти… Просто ему не хочется на люди.

Глава 24

Кэлпурния уж так накрахмалила свой фартук, что он на ней колом стоял. Руки у нее были заняты подносом с шарлоткой. Спиной она осторожно открыла дверь. Просто чудо, как легко и ловко она управлялась с тяжелыми подносами, полными всяких лакомств. Тете Александре это, наверно, тоже очень нравилось, потому что она позволила сегодня Кэлпурнии подавать на стол.

Сентябрь уже на носу. Завтра Дилл уезжает в Меридиан, а сегодня они с Джимом пошли к Заводи. Джим с негодованием обнаружил, что до сих пор никто не потрудился научить Дилла плавать, а это, на его взгляд, все равно что не уметь ходить. Уже второй день они после обеда уходили к ручью, а меня с собой не брали, сказали – голышом им удобнее, и я коротала время то с Кэлпурнией, то с мисс Моди.

Сегодня наш дом был во власти тети Александры и миссионерского общества. К нам в кухню доносился голос миссис Грейс Мерриуэзер, она рассказывала про ужасную жизнь мрунов – так мне по крайней мере послышалось. Они выставляют женщин в отдельные хижины, когда приходит их срок – уж не знаю, что это за срок такой; они лишены чувства семьи – это, конечно, для тети большое огорчение, и, когда детям исполняется тринадцать лет, они их подвергают чудовищным испытаниям, они все в парше и уховертках; они жуют кору, выплевывают жвачку в общий котел и оставляют бродить, а потом упиваются этим зельем допьяна.

Тут дамы решили сделать перерыв и подкрепиться.

Я не знала, идти мне в столовую или не идти. Тетя Александра велела мне прийти к чаю; пока обсуждаются дела, я могу с ними не сидеть, сказала она, мне это будет неинтересно. На мне было розовое воскресное платье, туфли и нижняя юбка, и, если я что-нибудь на себя пролью, Кэлпурнии придется к завтрашнему дню все это стирать. А у нее и так сегодня много хлопот. Так что лучше уж я не пойду.

– Помочь тебе, Кэл? – Мне очень хотелось быть полезной.

Кэлпурния приостановилась в дверях.

– Сиди тут в уголке тихо, как мышка, – сказала она. – Вот я вернусь, и ты поможешь мне ставить все на подносы.

Она отворила дверь, и деловитое жужжанье стало громче, доносились голоса:…ах, какая шарлотка, право, Александра, я такой… не видывала… Что за прелесть… У меня никогда так не подрумянивается, ну никогда… И тарталетки с ежевикой – вы подумайте… Кэлпурния?.. Вы только подумайте… Вам уже говорили, что жена священника опять… Ну да, конечно, а ее младшенький даже еще и не ходит…

Разговоры смолкли – значит, там принялись за угощение. Вернулась Кэлпурния и поставила на поднос массивный серебряный кофейник, оставшийся от нашей мамы.

– Такой кофейник нынче в диковинку, – сказала Кэлпурния, – таких больше не делают.

– Можно, я его понесу?

– Только осторожнее, смотри не урони. Поставь его в том конце стола, где мисс Александра. Там, где чашки с блюдцами. Она будет разливать.

Я попробовала тоже отворить дверь попкой, но дверь ни капельки не поддалась. Кэлпурния ухмыльнулась и отворила мне дверь.

– Осторожнее, он тяжелый. Не гляди на него, тогда не разольешь.

Я прибыла благополучно; тетя Александра наградила меня ослепительной улыбкой.

– Посиди с нами, Джин-Луиза, – сказала она. Она не сдавалась, она хотела непременно сделать из меня настоящую леди.