Во время праздничного обеда меня посадили в столовой отдельно за маленький столик; Джим и Фрэнсис обедали со взрослыми. Тетя Александра еще долго сажала меня отдельно, когда Джим и Фрэнсис уже перешли за большой стол. Я часто думала – чего она боится: вдруг я встану и швырну что-нибудь на пол? Иногда мне хотелось ее попросить: пускай один раз позволит мне посидеть со всеми – и сама увидит, я прекрасно умею себя вести за большим столом, ведь дома я обедаю со всеми каждый день – и ничего такого страшного не случается. Я попросила Аттикуса, может, тетя его послушается, но он сказал – нет, мы гости, и наше место там, куда посадит хозяйка. И еще сказал – тетя Александра не очень разбирается в девочках, у нее своих не было.
Но стряпня тети Александры искупила все: три мясных блюда, всякая зелень из кладовой – свежая, точно летом с огорода, и маринованные персики, и два пирога, и амброзия – таков был скромный праздничный обед. После всего этого взрослые перешли в гостиную и уселись в каком-то оцепенении. Джим растянулся на полу, а я вышла во двор.
– Надень пальто, – сказал Аттикус сонным голосом, и я решила не услышать.
Фрэнсис сел рядом со мной на крыльце.
– Никогда так вкусно не обедала, – сказала я.
– Бабушка замечательно стряпает, – сказал Фрэнсис. – Она и меня научит.
– Мальчишки не стряпают.
Я вообразила Джима в фартуке Кэлпурнии и прыснула.
– Бабушка говорит, всем мужчинам следует учиться стряпать, и смотреть за своими женами, и заботиться о них, когда они не совсем здоровы, – сказал мой двоюродный брат.
– А я не хочу, чтоб Дилл обо мне заботился, лучше я сама буду о нем заботиться.
– О Дилле?
– Ага. Ты пока никому не говори, когда мы с ним вырастем большие, мы сразу поженимся. Он мне летом сделал предложение.
Фрэнсис так и покатился со смеху.
– А чем он плох? – спросила я. – Ничем он не плох.
– Это такой – от земли не видать? Бабушка говорила, он гостил летом у мисс Рейчел?
– Этот самый.
– А я про него все знаю! – сказал Фрэнсис.
– Что знаешь?
– Бабушка говорит, у него нет дома…
– Нет есть, он живет в Меридиане.
– …и его все время посылают от одних родственников к другим, вот мисс Рейчел и берет его на лето.
– Фрэнсис, ты врешь!
Фрэнсис ухмыльнулся:
– До чего ты бываешь глупая, Джин-Луиза! Хотя что с тебя спрашивать.
– Как так?
– Бабушка говорит, если дядя Аттикус позволяет тебе гонять по улицам без призору – это его дело, а ты не виновата. А я думаю, если дядя Аттикус чернолюб, ты тоже не виновата, только это позор всей семье, вот что я тебе скажу…
– Черт возьми, Фрэнсис, что это ты болтаешь?
– То, что слышишь. Бабушка говорит, уже то плохо, что вы оба у него совсем одичали, а теперь он еще стал чернолюбом, так нам больше в Мейкомб и показаться нельзя. Он позорит всю семью, вот что.
Фрэнсис вскочил и побежал по галерейке в кухню. Отбежал подальше, обернулся и крикнул:
– Врешь! – закричала я. – Не знаю, что ты там болтаешь, только сейчас я тебе заткну глотку!
Я прыгнула с крыльца. В два счета догнала его, схватила за шиворот. И сказала – пускай берет свои слова обратно.
Фрэнсис вырвался и помчался в кухню.
– Чернолюб! – орал он.
Если хочешь поймать дичь, лучше не спеши. Молчи и жди, ей наверняка станет любопытно, и она высунет нос. Фрэнсис выглянул из дверей кухни.
– Ты еще злишься, Джин-Луиза? – осторожно спросил он.
– Да нет, ничего.
Фрэнсис вышел на галерейку.
– Возьмешь свои слова обратно, а?
Я рано себя выдала. Фрэнсис пулей умчался в кухню, и я вернулась на крыльцо. Можно и подождать. Посидела так минут пять и услышала голос тети Александры:
– Где Фрэнсис?
– Он там, в кухне.
– Он же знает, что я не разрешаю там играть.
Фрэнсис подошел к двери и завопил:
– Бабушка, это она меня сюда загнала и не выпускает!
– В чем дело, Джин-Луиза?
Я подняла голову и посмотрела на тетю Александру.
– Я его туда не загоняла, тетя, и я его там не держу.
– Нет, держит! – закричал Фрэнсис. – Она меня не выпускает!
– Вы что, поссорились?
– Бабушка, Джин-Луиза на меня злится! – крикнул Фрэнсис.
– Поди сюда, Фрэнсис! Джин-Луиза, если я услышу от тебя еще хоть слово, я скажу отцу. Кажется, ты недавно поминала черта?
– Нет, мэм.
– А мне послышалось. Так вот, чтоб я этого больше не слышала.
Тетя Александра вечно подслушивала. Едва она ушла, Фрэнсис вышел из кухни, задрал нос и ухмыльнулся во весь рот.
– Ты со мной не шути! – заявил он.
Выбежал во двор и запрыгал там – бьет по кустикам увядшей травы, как по футбольному мячу, от меня держится подальше, только иногда обернется и усмехается. Вышел на крыльцо Джим, поглядел на нас и скрылся. Фрэнсис залез на старую мимозу, опять слез, сунул руки в карманы и стал прохаживаться по двору.
– Ха! – сказал он.
Я спросила, кого он из себя изображает – дядю Джека, что ли? Фрэнсис сказал – кажется, Джин-Луизе велено сидеть смирно и оставить его в покое.
– Я тебя не трогаю, – сказала я.
Он внимательно на меня посмотрел, решил, что меня уже утихомирили, и негромко пропел:
– Чернолюб…