Убить куклу

Но самое трагичное то, что они впоследствии все же погибли, и при довольно странных обстоятельствах. Директриса голову давала на отсечение, что Лера причастна к их смерти, так как оба умерли в один день в ее квартире. Где находилась в это время Лера? Ни один человек не сможет ответить на этот вопрос, так как Леру никто не видел, а потому и алиби на момент гибели воспитанников у нее нет. Почему соответствующие органы не стали подробно заниматься этим вопросом? Так они и занимались, только списали все на несчастные случаи.

Директриса смутно помнит, что об отце Леры в документах не было ни строчки. Свою мать Лера никогда не видела, так как та бросила девочку в роддоме сразу после рождения, а сама бесследно пропала. Воспитывала Леру до четырех лет бабушка, которой сообщили, что ее дочь погибла. После смерти бабушки девочку определили в детский дом. Нет, документов никаких не сохранилось, ни имени матери, ни имени бабушки директриса не знает, а если и знала, то уже забыла давным-давно. Личное дело, которое на воспитанницу заводили, до сих пор не могут отыскать: куда делось — непонятно. Наверное, Лера сама его и похитила из архива, чтобы никто ничего о ней не смог узнать. Кому же еще-то это нужно было? И хорошо, что у Леры не осталось родственников, иначе бы они от нее дружно отказались, так как «посчитали бы грехом родниться с эдаким отродьем».

Соседи же порассказали столько, что Василий даже засомневался, что речь идет о молодой женщине, а не о прожженной и видавшей виды уголовнице. Вот уж верно, что самые большие сплетни рождаются в самых маленьких городах. А может, все гораздо проще: та ложь, которую они наплели, и есть для них правда, потому что другая им неведома? Поэтому не стоит бегать от лжи, чтобы потом не убегать от правды, ведь ложь хоть и вездесуща, но, как правило, не вечна. Если, конечно, это и в самом деле ложь, а не самая что ни на есть правда.

Оказывается, Валерию считали виновной в гибели сторожа парка, в котором она же стала свидетельницей то ли несчастного случая, то ли убийства. Говорили даже, что это она подстрекала убитого впоследствии мужчину против сторожа, так как стояла рядом и нагнетала обстановку. Вот только полиции ничего не удалось доказать, и «она ушла от правосудия, так как ей помогло колдовство».

Час от часу не легче, еще и колдунья!

«Она и мужа своего до инвалидности колдовством довела, а потом в Москву укатила, так как люди против нее очень обозлились».

Свекровь наотрез отказалась говорить о Валерии, а ее муж Павел говорить был не в состоянии, а если бы и мог, тоже, наверное, как и большинство, порассказал бы о ней немало всякой всячины.

Да, Валерии и в самом деле нечего было делать в родном городе, где она каким-то чудом умудрилась обидеть не только тех, кого знала, но и тех, с кем не была даже знакома. Просто поразительные способности настраивать против себя людей. Выходит, что она никак не могла вернуться к себе домой.

Василий прилетел в Москву только сегодня утром и снова нагрянул на съемную квартиру, где проживала Лера, чтобы узнать, нет ли вестей. На этот раз его встретил хозяин комнаты, которую прежде снимал Григорий.

— Еле ноги унес от проклятой квартирантки, — рассказывал Николаич, худой и несчастный облезлый мужичок со слезящимися на свету глазами. — Посмотри сам, что она со мной сделала, ведьма проклятущая! Она же мне всю жизнь поломала: пить больше не могу! Ну как мне теперь жить? Раньше выпью чуток, и жизнь становится не такой горькой да серой. А что теперь? Веришь, радоваться жизни перестал! Думаешь, легко мне себя ничтожеством ощущать? Даже дружки мои бывшие от меня отвернулись, потому как я теперь совсем пропащий человек.

— А вы работать не пробовали?

— Здоровья у меня нет, чтобы работать. Все она забрала, колдунья! Так меня жахнула, что я еле жив остался. А ты говоришь «работать»! Да я теперь как есть инвалид! Шел бы ты отсюда со своими вопросами, мил человек. Без тебя тошно.

Добиться чего-то вразумительного от Николаича не удалось, и Василий, оставив ему немного денег, отправился восвояси. Мужичок посмотрел нежданному гостю вслед, затем на деньги, зажатые в кулаке, и снова пустил слезу:

— Где же ты раньше-то был, мил человек, со своими деньгами? Теперь-то они мне к чему? Свои вон без дела лежат…

Перекусив по дороге, Василий ехал к Петру со смешанными чувствами. С одной стороны, Валерия — дочь Петра, хоть это и следовало еще хорошенько проверить, а с другой, по мнению большинства опрошенных, — просто монстр какой-то. Так стоит ли ее тогда вообще разыскивать?

— Ну чего молчишь? Узнал что-нибудь? — глянул на Василия встревоженный Петр. — Она жива? Где она? Я немедленно должен ее увидеть, повиниться перед ней.

— Успеешь еще. Не такая уж она и беспомощная, как мы о ней думали, — сказал Василий, но на всякий случай решил упустить подробности расследования.

— Значит, ты не нашел ее! — Петр закрыл лицо ладонями и заплакал. — Это я во всем виноват. Это я!