Убийца

— Люди? Еще чего не хватало! — ухмыльнулся я и подбросил несколько поленьев в затухающее пламя. Начинало холодать. — Чтобы каждый стал сюда шастать, да еще подсмотрел, кто именно забирает заказ? Естественно, все происходит не так. Где-нибудь недалеко от святилища есть небольшая деревенька, а в ней тихо-мирно живет скромный попик, имеющий шикарный особняк где-то в Короне. Неизвестно откуда, но в округе гуляют слухи, дескать, если заплатить святоше некую сумму, то монашек проведет запрещенный ритуал и заказанный человечек отправится в иной мир. Для этого ритуала даже придумали особое название: полуночная святого Самоама. Понятное дело, что это никакой не святой, а один из демонов преисподней.

— И что, если отслужить эту полуночную, — глаза принцессы горели, точно она читала любовный роман, — то человек действительно умрет?

Нет, ну только подумаешь о ком-то хорошо, и он тотчас тебя разочарует.

— Да нет же, — с досадой возразил я. — Что проку в дурацких словах? Даже магики пользуются порошками, атрибутами и артефактами, а их бормотание — так, для отвода глаз. Никакой полуночной Самоама вообще не существует. Да и стал бы святоша заниматься глупостями, за которые его могут запросто отправить на костер? Попик пишет эти самые записки и отправляет своего помощника в ближайшее святилище пятнадцати мучеников. Вроде бы для того, чтобы принести подношение святым, а на самом деле, чтобы служка спрятал заказы в условленном месте. Сам помощник понятия не имеет, чем занимается, поэтому обычно для этой цели подбирают тупых неграмотных селюков.

— А дальше?

— Дальше? Ночью приходит убийца, смотрит заказы и выбирает подходящий. Выполняет его в срок и возвращается за вознаграждением.

— А если кто-то не захочет платить? — Судя по горящим глазам и расспросам, тема весьма заинтересовала девицу. Нет, ну какой кровожадный ребенок! — Или такого не случается?

Ах, если бы!

— Ну почему же, очень даже часто. — Я покачал головой, осуждая человеческую жадность и нечистоплотность. — Тогда в тайнике будет лежать дощечка с именем и адресом жадного заказчика. Дальше — на усмотрение ассасина; он может отправиться к жлобу и выбить из него вознаграждение, может прикончить, а может оставить все как есть. Но так лучше не делать: может получиться скверный прецедент.

— Все это весьма сложно, — сказала принцесса спустя некоторое время, — и, наверное, очень интересно.

— Весьма, — фыркнул я. — Интереснее, наверное, только работа золотаря. Там тоже все очень сложно и дико любопытно.

— Напрасно вы обижаетесь. — Вайолетта положила свою узкую ладошку на мою, и я ощутил негодующее шевеление в углу. — Просто для меня это все внове. Возможно, я кажусь излишне назойливой или даже бестактной.

— Обижаюсь? — Я пожал плечами. — Если обижаться на все неприятное, можно истечь желчью за пару недель жизни.

Однако же — недаром говорят, будто доброе слово сам черт принимает благосклонно, — стало приятно. Если подумать, когда последний раз передо мной извинялись? А когда говорили хоть что-то хорошее? Что-то не вспоминается. Вайолетта глубоко над чем-то задумалась, а Шу снова завернулся в плащ и больше признаков жизни не подавал. Наступила тишина.

Нервы все еще были напряжены, поэтому спать пока не хотелось. Я стащил куртку и осмотрел самострел, пристегнутый к предплечью. Ведь странно, почему машинка не сработала последний раз?

Долго разбираться не пришлось. Нет, я, конечно, подозревал, что гад, едва не сломавший мне кость, повредил механизм, но такое! С некоторым трудом я расстегнул запор и уставился на согнутые металлические трубки. Страшно представить, что могло произойти с рукой, если бы не механизм! Да он бы мне кости раздробил! Откуда, черт бы их побрал, взялись эти уроды?

Прежде мне доводилось встречаться с гуннами, и никаких особых способностей я не замечал — люди как люди. Да, что-то неладное творится последнее время в гроссмейстерстве. Вот, например, если прежде я получал заказы гуннландских баронов, то уже пять лет ко мне оттуда никто не обращается. Да и вообще граница Гуннланда превратилась в неприступный рубеж.

Я убрал испорченные трубки и оглядел механизм: может, удастся спасти хотя бы его? Хрен там: обе пружины лопнули. Выругавшись про себя, я отбросил бесполезный самострел в угол. Ну что же, еще оставался большой многозарядный — придется держать его под рукой.

Меня вновь хлопнули по плечу.

— Я сильно извиняюсь. — Вайолетта откашлялась. — Прошу прощения за навязчивость, но некоторые вопросы не дают мне покоя. Можно?

— Валяй, — со вздохом сказал я.

— Объясните, пожалуйста: зачем простые люди могут желать смерти друг другу? Я могла бы понять, если бы это было смертельное оскорбление, как у дворян, когда вызывают на дуэль, но что делить простолюдинам?

Вот тут она поразила меня дальше некуда. Ну надо же, спросить эдакое, а? Смертельные оскорбления, ага. Простолюдины, а как же! А дворяне — исключительно на дуэль, угу. Не-ет, подобное простодушие граничило с неким идиотизмом!