Убийца

Граф принялся возиться, точно на него напал выводок бешеных клопов. А может, Сигону приспичило по-большому, кто знает? Принцесса же, видимо, пыталась переварить полученную информацию и глядела на меня с некоторой опаской. Так могут смотреть на спящего волкодава. Впрочем, девушка так же смотрела на меня, когда я пристрелил чертова гунна, оказавшегося после живее всех живых. Абсолютно неиспорченная особа, как любит говорить отец Чеминдиан перед посещением смазливой послушницы.

— А при чем здесь пятнадцать мучеников? — Судя по всему, Вайолетта решила изменить неприятную для себя тему разговора. — Какое они имеют отношение к этим дощечкам?

— Самое непосредственное. — Я сложил куски дерева в стопку. — Вспомни священное писание.

На лице девушки обычно без особого труда читались все ее мысли, так что замешательство и смущение я не смог пропустить. Да ладно! Она что, и священное писание не читала? Что за ерунда! В образовании принцессы наблюдались не просто дыры, казалось, ее знания только из таких дыр и состоят. Будучи ее папашей, я бы вместо того, чтобы издеваться над несчастными магами, обратил внимание на учителей дочери.

— Хорошо, ты хотя бы слышала о том, что был такой Спаситель, который отдал жизнь, дабы искупить грехи людей перед своим отцом? — Когда девушка стала пунцовой и кивнула, продолжил: — Кончил он плохо — на кол посадили. Так вот, перед судом его держали в тюрьме, а чтобы суд был вроде законным, всех зэков, ну, заключенных, обязали дать показания. И все подтвердили, дескать, Спаситель — вор и разбойник. Согласно этим показаниям его осудили на казнь. И только пятнадцать убийц-ассасинов отказались, за что их всех посадили на колья вокруг Спасителя. По священному писанию, они признали в Спасителе сына божия. Лично я думаю, что им было плевать, потому как их по-любому ожидала смерть, поэтому они решили последний раз нагадить тюремщикам. В общем, такая история. Короче, после того как язычников истребили, пятнадцать убийц признали святыми, а их ремесло — угодным церкви. Любой ассасин, спасающийся от мирских властей, мог найти приют в стенах храма.

Я прервался, чтобы промочить пересохшее горло глотком вина. Вайолетта смотрела на меня как завороженная, и даже Шу перестал притворяться спящим и подобрался поближе. Вот же неучи, черт бы побрал ваших учителей. Меня в свое время лупили кожаной плетью, когда я не мог повторить вчерашний рассказ. Хотя, если подумать, на кой оно было нужно?

— Однако все хорошее рано или поздно заканчивается, — вздохнул я, искренне сожалея, что не застал то благодатное время. — Кому-то из высокопоставленных святош показалось, что слишком много золота исчезает в карманах убийц, и они решили наложить на него свои пухлые ручки. Естественно, никто делиться не пожелал. И это был очень плохой конец одной хорошей дружбы. Несколько ассасинов внезапно скончались в стенах приютивших их храмов. Тела оказались так обезображены неведомой хворью, что их пришлось спешно сжечь. Еще несколько десятков, не пожелавших делиться, угодили в руки солдат, которые почему-то оказались в нужное время в нужном месте. К этому времени самый тупой бы уже сообразил, в чем дело. С тех пор святоши и убийцы продолжают дружить, но на определенном расстоянии, чтобы не умереть в дружеских объятиях.

Я не стал упоминать о своем близком знакомом — отце Чеминдиане. Этот всегда готов предоставить убежище несчастному беглецу. За несколько золотых, понятное дело. Кредо упомянутого святоши — умеренность и еще раз умеренность. В смысле отец не станет вытряхивать твои карманы до последнего медяка. В общем, милейший человек: жлоб, пьяница и бабник, невзирая на свои шестьдесят три с хвостиком.

Принцесса продолжала смотреть на меня так, словно видела пророка, только что спустившегося с Руанского холма и принесшего свитки с двенадцатью заповедями. Ну, какое-никакое, но откровение девица сегодня явно получила. Плащ графа разошелся еще больше, и теперь я видел уже два глаза. Рассказчик я не очень хороший, к чему лукавить. Да и где учиться красноречию, если все время шастаешь в одиночку? Просто тема определенно нашла благодарного слушателя.

— А откуда в святилище появляются эти записки? — спросила Вайолетта. — Не сами же люди их приносят? Да и написаны все они, как я погляжу, одной рукой.

Ну что же, в наблюдательности ей не откажешь. Ну да и почерк весьма примечателен: когда писец выводил свое «дабль вэ», то разбрасывал боковые палочки почти параллельно строчкам. Оригинал, короче.