Убийство в старом доме

— Возможно, он и продувная бестия, но если его не удастся разговорить — или если ему нечего сказать, — придется уйти со стройки. Езжайте туда сегодня, инспектор, и не возвращайтесь без результатов! Впредь запомните: мне неприятно, когда своими успехами мы обязаны только молодым женщинам. Я хочу, чтобы мои сотрудники добивались успеха собственными силами!

Мы с Моррисом поняли, что военный совет окончен. Моррис с готовностью вскочил и бросился вон, как гончая, почуявшая зайца. Я немного задержался:

— Сэр, я не думаю, что Маделин Хексем убил кто-то из рабочих. Скорее всего, это был джентльмен.

Я не удержался от язвительной интонации. В прошлом мне приходилось иметь дело со столькими так называемыми джентльменами, что я утратил всякое почтение к представителям данного класса людей. По-моему, честные работяги гораздо лучше…

Данн хмыкнул:

— Наверное, вы правы. Но ведь тело девушки нашли на стройке, и там же, если наши догадки верны, ее держали пленницей — хотя бы часть времени до смерти. И не пытайтесь убедить меня, будто никто ничего не видел!

— Да, то есть нет, сэр.

Наверное, мне, как и Моррису, следовало выйти, пока все шло относительно неплохо. Но мне не дано было уйти без того, чтобы не вызвать невидимый образ Биддла.

— Что с молодым констеблем, который сидит у вас в приемной? Он весь в бинтах, — сердито заметил Данн.

— Незначительные повреждения, сэр, полученные при исполнении своего долга.

— Его что, прибил какой-то злодей?

— Нет, сэр. Он упал.

— Упал? Упал?! Неужели в наши дни молодые констебли не стоят на ногах? А может, что-то случилось с его сапогами?

— Нет, сэр, произошел несчастный случай.

Короткое напоминание о лете давно уже осталось в прошлом. Вернулась привычная для всех нас неопределенная весенняя погода. И хотя апрельские ливни остались в прошлом, ночью прошел сильный дождь. Я лежал без сна в своих меблированных комнатах и слушал, как капли барабанят по стеклам. Но не только дождь не давал мне уснуть. Данн справедливо жаловался на то, что мы не продвинулись вперед ни на шаг. Лиззи Мартин и ее необычные друзья оказали нам огромную услугу… Я не удержался и улыбнулся, вспомнив, как они выстроились в ряд по росту перед моим столом.

Когда я подумал о Лиззи и ее маленькой команде, на меня нахлынули другие воспоминания. Я вспомнил о Джо Ли, втором мальчике-шахтере, которого взял под свое крыло доктор Мартин и за чье обучение он тоже заплатил. Я не знал, что случилось с Джо, и гадал, кем он стал. В шахтерском поселке он верховодил шайкой мальчишек; я живо представлял, как он во главе армии малолетних оборванцев пробирается по узким улочкам. Джо ничего не боялся — по крайней мере, не выказывал страха. Никто не любил спускаться в шахту. Даже взрослые шахтеры, спускаясь в забой, в глубине души гадали, вернутся живыми или нет. Некоторые мальчики помладше даже плакали перед началом смены, не зная, что ждет их впереди. Но Джо как будто никогда не боялся и даже бодро насвистывал, когда мы, пошатываясь, спускались в темноту, прореженную там и тут точками света — те, кто уже приступил к работе под землей, зажигали свечи.

Из-за того что Джо не боялся, я тоже никогда не позволял себе выказывать страх. Но сейчас мне казалось, что храбрость Джо была напускной.

Только один раз я заметил в нем признаки испуга — в тот день, когда мы с ним, благодаря щедрости доктора Мартина, пошли учиться в старую начальную школу в центре городка. В первый раз мы очутились в чужом квартале. Джо не ждал от школы ничего хорошего; я разделял его опасения. Наши будущие одноклассники уже поджидали нас. Они знали о нашем приходе и знали, кто мы такие. Наверное, им рассказали учителя. Первое время нас дразнили, толкали и издевались над нами. Вначале мы терпели, но, надо признаться, наше терпение быстро иссякло. Никто не смеет оскорбить шахтера и остаться безнаказанным! Мы щедро разбивали носы нашим мучителям и наставляли им синяки. Вскоре травля прекратилась.

После этого сыновья богатых горожан стали относиться к нам так же, как к сыновьям ремесленников. Учителя последовали их примеру. Больше неприятностей у нас не было. Директор школы вызвал нас к себе лишь однажды, после утренней молитвы, и мягко посоветовал: уж если нам непременно надо драться, лучше уж драться «по-джентльменски».

Я так и не понял, что это значит; ведь ни Джо, ни я не надеялись, что мы когда-нибудь станем джентльменами.

Помню, как плакала мама в тот день, когда к нам домой пришел доктор Мартин и стал уговаривать ее отпустить меня в школу. Она плакала не от страха и не от горя, а от радости. Мой отец был шахтером, в шахте он и погиб — не от несчастного случая, а от угольной пыли, которая разъела ему легкие. Мне тогда повезло, и Джо тоже, а теперь очень хотелось узнать, что с ним сталось.