Убийство в старом доме

Переулок, в котором жил десятник Адамс, оказался таким узким, что экипаж прошел бы по нему, только полностью перекрыв движение. Поэтому кучер остановился, мы вышли и продолжили путь пешком. Даже в здешних трущобах переулок этот мог считаться одним из беднейших. Все дома были старыми и полуразрушенными; с некрашеными, неоштукатуренными фасадами. Над нами клубился туман: ночная сырость испарялась на солнце. У нас над головами тянулась веревка, на ней уныло повисли теплые мужские кальсоны, с которых на голову прохожих капала вода. В такой сырости белье, должно быть, сохло неделями. Мы морщились от вони — жуткой смеси запахов вываренных костей, отбросов и ила с берега Темзы. Должно быть, наступило время отлива.

— Не нравится мне здесь, — жалобно заметил Флетчер, озираясь по сторонам и закатывая глаза.

— Полно, полно, мистер Флетчер, — подбодрил я его. — Мужайтесь! Вас сопровождает представитель закона.

— А местные жители об этом знают? — жалобно возразил мой спутник. — Вы ведь не в форме!

— Можете не сомневаться, меня они раскусят сразу, — живо ответил я. — В таких делах у них безошибочное чутье.

С того момента, как мы вышли из экипажа, пестрая толпа, сопровождавшая нас, не рассеялась, а, наоборот, увеличилась. Число зевак росло с каждым мгновением. Вскоре узкий переулок оказался запружен толпой, над которой витал запах немытых тел. Здесь были не только уличные мальчишки и собаки, привлеченные невиданным в этих местах экипажем, но и оборванцы всех мастей, которым нечем больше было заняться. Я заметил нескольких пьяных матросов и нищего калеку, который бойко скакал на одной ноге, опираясь на костыль. Он орал во всю глотку, что лишился ноги, служа ее величеству и отечеству, за что не мешало бы дать ему хотя бы шиллинг. Кроме того, к толпе присоединилась стайка расфранченных, хотя и несколько грязноватых девиц, которые приглашали нас «развлечься» и подробно объясняли словами и жестами, какие именно удовольствия они нам предлагают. Девицы вызвали особенно сильное негодование Флетчера. Толпу зевак дополнял пожилой китаец с длинными волосами, заплетенными в тонкую косичку. Судя по всему, он решил, что мы даем уличное представление, и вежливо хлопал в ладоши. Может быть, китаец был не так уж и не прав. Мы определенно скрасили жизнь здешним обитателям. Когда мы проходили мимо домов, жильцы высовывались из дверей и кричали:

— Что случилось?!

— Кто-то умер! — отозвался один из наших сопровождающих. — А вот и похоронщик! — Он указал на Флетчера, и у того от злости перекосилось лицо.

Должен признать, что это замечание рассмешило меня, но моя улыбка тут же и увяла, когда еще один грубиян громко заметил:

— Ха, а второй-то — полицейский в штатском. Интересно, с чего он сегодня так вырядился? Не иначе кто-то попытался ограбить Английский банк!

Остроумное замечание было встречено общим хохотом; слова шутника то и дело повторяли в толпе. К тому времени, как шутка дошла до самых последних зевак, все уже не сомневались, что так оно и есть. Весть о том, что кто-то пытался ограбить Английский банк и грабители прячутся в Лаймхаусе, распространялась, как лесной пожар. Я почти не сомневался, что об этом напишут в вечерних выпусках газет.

Флетчер все больше нервничал; он явно жалел о том, что сопровождает меня. Его пугала шумная толпа. Он крепко, как дубинку, сжимал свой зонтик.

— Нас могут ограбить. Набросятся всей толпой и отберут все, что у нас есть. Давайте вернемся! — взмолился он.

Но я, сделав вид, что ничего не слышу, шагал дальше. Флетчер боялся даже отойти от меня, куда уж ему было вернуться к экипажу в одиночку, и он плелся за мной, не переставая ныть и ворчать. Наконец он схватил меня за руку, и мы остановились перед обшарпанным домом, на фасаде которого висела скрипучая вывеска, извещавшая, что здесь сдаются комнаты, но плата с жильцов взимается за неделю вперед без всяких исключений.

— Пришли, — тяжело дыша, сказал Флетчер, снимая цилиндр и вытирая пот со лба. — Инспектор, не могли бы вы, как лицо официальное, разогнать толпу? Ужасно неприятно, что они все идут за нами.

— Они не уйдут, — просто ответил я. — А один я с ними не справлюсь. Так что не обращайте на них внимания.

— Легко сказать! — буркнул он.

Я постучал в дверь, и мы стали ждать. Толпа за нашей спиной тоже застыла в ожидании. Кто-то хихикнул.

Вдруг дверь распахнулась настежь. Я увидел женщину, поверх неопрятного платья с закатанными рукавами на ней был надет грязный фартук. Такими мускулистыми руками, как у нее, мог бы гордиться и грузчик угля! Из двери нас обдало жуткой вонью, состоящей из смеси пота, вареной капусты и прогорклого жира. Флетчеру стало совсем нехорошо. Он буркнул: «Фу!» — и закрыл лицо носовым платком.

На одутловатом лице открывшей нам женщины выделялись пронзительные черные глазки, делавшие ее похожей на непропеченную челсийскую булочку с изюмом. Она по очереди оглядела нас. Очевидно, мой род занятий она разгадала без труда.

— В чем дело? — каркнула она. — У меня никаких неприятностей с законом нет.

— Рад слышать, — ответил я. — Я инспектор Росс. А вы кто такая?