Убийство в пятом варианте

Он с ухмылкой склонился над Джейн, держа в руке свечу. Парафин таял, капли падали на ее лицо, оставляя ожоги. Она кричала, но кто ее услышит в доме, куда не забредают даже пьянчужки?

— Следить за мной вздумала? Не смей, хуже будет! — грозился Чарльз, одетый в длинный красный балахон. — Одна лошадь белая, другая черная, скачут в разные стороны; болтливому язык укоротят, любопытному глаз выколют…

— Ты урод! — выкрикнула Джейн, извиваясь от боли. — Урод!

— Зато ты у меня красавица, умница… была. Сейчас я испорчу твое прелестное личико! Ты станешь пугалом, от которого все шарахаются.

У него в руках блеснул нож. Джейн физически ощутила, какое твердое, острое у него лезвие.

— Чик! И от твоей красоты не останется и следа! — захохотал Чарльз. — Ничто не остановит меня! Ни совесть, ни милосердие, ни родная кровь!..

Джейн изо всех сил рванулась, вскочила и кинулась к выходу. Он догнал ее одним прыжком, схватил за волосы и поднес нож к горлу. Девочка замерла от ужаса, а Чарльз пробормотал:

— Зарезать бы тебя, как барашка… да нельзя. Ты еще можешь пригодиться. Ладно, живи пока…

Он зачерпнул из бочки пригоршню воды и плеснул на нее. Джейн дернулась, услышала сквозь ватную пелену слезливый голос матери:

— Жива! Жива, голубушка… Крови испугалась?.. Не бойся… Все хорошо!..

Она очнулась второй раз. Вместо матери над ней стоял молодой мужчина. Рослый, пригожий, с ямочкой на подбородке.

— Ты… кто?

— Не узнаешь?

Она сообразила, что никакая она не Джейн. Вместо покосившейся хижины — спальня, вместо грязного пола — мягкая кровать.

— Надо было раньше меня разбудить, — сказала она Ренату, который наклонился к ней. — Этот ублюдок чуть не порезал мне лицо! Вернее, папаша Джейн хотел ее изуродовать… Слушай, я запуталась! Сюжет рукописи не совсем вымысел… Какие-то вещи происходили на самом деле…

— Какие?

— Отношения Джейн с отцом… его странные ритуалы…

* * *

Кромешный мрак не рассеивался, глаза не привыкали к темноте. Звуки тоже исчезли. Алина не слышала ни своего дыхания, ни храпа, который минуту назад издавал Бушинский.

Она подумала, что вырубилось электричество, и надеялась на помощь персонала гостиницы. Однако те будто вымерли. Не подавали признаков жизни и постояльцы, если таковые находились в соседних номерах.

«Эй, кто-нибудь!» — хотела позвать Алина, но не смогла пошевелить языком. Все вокруг замерло, потонуло в тишине. Сколько это длилось? Минуту, две, три? Девушка потеряла счет времени. Вдруг в темноте забрезжил огонек.

«Наконец-то!» — подумала она, отметив, что мысли замедлились и утратили эмоциональную окраску. Ею овладело безразличие. Алина забыла о том, как оказалась здесь, и просто наблюдала происходящее.

Огонек приблизился, и секретарша увидела, что это — свеча в руках молодой женщины. Желтое зарево осветило распростертого на кровати человека.

— Это он! — воскликнула гостья, наклоняясь над телом.

— Он? — переспросило то ли эхо, то ли невидимое существо во мраке.

— Пора начинать…

Алины никто не замечал. Впрочем, разве она могла помешать ходу событий? Ледяной холод сковал ее, губы онемели, язык прилип к небу.

Женщина поставила свечу на тумбочку и что-то зашептала, поворачиваясь на все четыре стороны. У нее было красивое и страшное лицо, обрамленное красным покрывалом. Каким-то образом посреди комнаты появился котел с кипящей жидкостью. Гостья бросала туда мелкие камешки и травы.

Потом она взмахнула ножом и… перерезала горло Бушинскому. На тигровое покрывало хлынула кровь…

Алина закричала бы, но крик застрял у нее в горле. Она бы закрыла глаза, чтобы не видеть этого кошмара, но веки не опускались.

Казалось, вся кровь вытекла из жил Бушинского. Женщина издала удовлетворенное восклицание и принялась заливать в широкую рану жидкость, которая варилась в котле.